Часть 2. Берсерк

— Бро, ну хорош уже, — Андрюха ещё раз поскрёбся в дверь — Ну не мне, так Юрьичу хотя бы помоги, а?

Я задвинул ящик стола, в котором искал наушники — хотел включить музыку и не слушать увещевания этого идиота. Вообще, конечно, у меня были колонки, но включить их я не мог. Недавно у соседей родилась девочка, которая будила меня по утрам плачем и вынуждала ходить на цыпочках во время тихого часа.

— Он мне восемь дней уже не отвечает. Ты почитай, что там блогеры кукарекают!

Андрюха поелозил по двери курткой.

— Вот, я тебе сам сейчас прочту. «Политический телеграм-канал “Дом уточки” неожиданно прекратил вещание». Щас, это ещё не самое… Во: «Администрация президента договорилась с авторами канала “Дом уточки” о молчании в преддверии митингов». «Администратор канала “Дом уточки” сидит в одной камере с известным мошенником Краснецким, сообщил “Молодому” источник из Кремля». Прикинь? Щас перешлю, чтоб ты не думал, что я вру.

Я набрал в лёгкие воздуха и выдохнул. Интересно, как контролировать эмоции? Научиться дышать правильно, что ли, пойти на йогу? Я как раз худею на пустой гречке. Можно поэкспериментировать с праноедением…

В смартфон посыпались нотификации.

— Пришло?

Кто там шумит в коридоре? Женя, ну разберись ты, в конце концов, она же сейчас проснётся!

А вот с нервным Женей лучше не шутить. Я в два шага добрался до прихожей, надавил на ручку и открыл дверь. Андрюха с грохотом ввалился в прихожую.

— О! Бро…

— Уёбок, ты почему мне сразу не сказал, что ты педофил?! — прошипел я ему на ухо, закрыл дверь и вернулся в комнату.

— Да какой педофил, дружище, ты чё! Ты поверил, что ли?!

— Тише! Ребёнок за стеной спит.

— За то, что перепутал его с эшником, — прошептал Андрюха, — это, конечно, извини. Но ей точно было восемнадцать, малолеток в этот бар не пускают. А выглядела она на все двадцать… — Андрюха почесал подбородок — два. Да он просто сапог отбитый, ну?

Я отвернулся к окну. Андрюха, воспользовавшись моментом, присел на краешек дивана.

— В конце концов, если бы ты не привёл ко мне Димарика…

Я обернулся и скорчил гримасу.

— Ладно-ладно, не прав, всё норм, — Андрюха поднял руки вверх, — Ну так что, поможешь Юрьичу?

— Деньги верни!

Андрюха расстегнул куртку и порылся во внутреннем кармане. Выудив оттуда кучу бумаг, он кинул их на диван, отложил в сторону паспорт, скомкал невероятно длинный чек… Секунду подумав, горе-товарищ сунул руку в задний карман джинс, просиял и достал оттуда купюры.

— На, две тысячи. Тебе не жалко, — Андрюха нагнулся вперёд и протянул мне руку с зажатыми между пальцами бумажками.

Я приподнялся с кресла и что есть силы дёрнул его за запястье. Андрюха полетел с дивана и впечатался мордой в ножку стула. Коротко вскрикнув, он выронил купюры и зажал руками лицо.

В стену постучали. Я поднял деньги с пола.

— Вот теперь помогу.

— Идиот, я же мог глаз себе выбить!

— А я сотряс заработал из-за твоего папаши-мстителя! И на губу пять швов! Говори давай, что там с Юрьичем?

— Справедливо. — отметил Андрюха больше сам для себя, — Короче, пропал Юрьич. Не знаю уж, что там у него: обострение, депрессия, состояние потока, но канал вести некому. Сам я не тяну, а ты ломаешься, как девка.

Андрюха потёр шишку чуть выше брови и покосился в мою сторону:

— В общем, загибается проект, а там уже пятнадцать тысяч подписчиков.

— Где он живет, знаешь? — я окинул взглядом стол в поисках ключей.

— Да там же, в родительской хате. Родители, правда, умерли уже. Ну не мудрено, Юрьич уже старый, ему за полтос…

У соседей грохнула кастрюля. Ребёнок завопил.

Женя, ну ты идиот, нет? Ты же её разбудил! Да я макарон разогреть хотел! Ну почему у тебя руки из жопы растут, она же не уснёт теперь!

— Поехали к нему домой, может, он там пухнет лежит уже неделю. Всё равно в этой конуре невозможно находиться, — я отыскал под распечатками на столе ключи и пошёл обуваться.

***

Андрюха зажал денег на такси, так что мы добирались на метро. Юрьич жил в пятиэтажке недалеко от университета, в квартире, доставшейся ему от родителей. Дверь подъезда была открыта нараспашку.

— Уровень безопасности номер ноль, — прокомментировал Андрюха и зашёл внутрь.

Я поднялся на площадку первого этажа.

— Так, а какая у него квартира?

Андрюха растерянно огляделся:

— Не помню.

— Зашибись. И что нам делать? По очереди квартиры обходить, до первого наряда?

— Погоди-погоди… — Андрюха почесал голову, — Сейчас покумекаю.

— Этаж хотя бы помнишь?

— Ну… Точно не первый.

Я вздохнул и сел на подоконник. Вот у нас в новостройке подоконников нет, из общедомовых прелестей остался только коридор и незастеклённый балкон, на котором отцы семейств торопливо смолят цигарки. В погоне за квартирами в картонных путинках мы совсем растеряли коммунальный уют: ни цветов никто не поставит, ни диван на площадку не вытащит. А тут, вон, герань воняет тухлятиной, рама не закрывается до конца и ветер струйкой пробивается сквозь оконную щель. Романтика.

Мимо меня прошла пожилая женщина. Спустившись на первый этаж, она хотела было открыть почтовый ящик, но сначала покосилась на меня, а затем на стоящего за её спиной Андрея. Прижав сумку к груди, женщина вышла из подъезда.

— Сейчас она отойдёт на безопасное расстояние и наберёт участковому. Ты вспоминать будешь или как?

— Чё ей там, пенсию что ли в этот ящик кидают? — Андрюха подошёл к ряду кривых почтовых железяк и попытался заглянуть в одну из них.

— Прекрати, сейчас запалишься, мы для этого что ли тащились сюда полтора часа? Чтобы ты ящики разглядывал?

— Точно! — Андрюха хлопнул ладонью по лбу, — Ящики!

— Что «ящики»?

— Юрьич как-то нашёл в ящике листовки НОДа, психанул и запаял себе прорезь эту… Чтобы ничего не кидали. Я ещё ржал над ним — замок-то он оставил.

Андрюха приставным шагом поскакал вправо.

— Вот он! Один такой запаянный. Семнадцатая квартира.

Я подошёл ближе и посмотрел на заваренный почтовый ящик.

— Ну ладно, допустим. Пошли. Семнадцатая на пятом.

Пыхтя, мы поднялись по ступенькам на последний этаж. Вот что хорошо в путинках, так это лифты. Как тут бабки живут, непонятно.

Дверь Юрьича была выкрашена в поносный цвет.

— Ну, со вкусом у него давно беда, — не дожидаясь моих комментариев, пояснил Андрюха, — Человек мысли, чё тут скажешь.

Я дважды вдавил пипку звонка. За дверью не раздалось ни звука.

— Отключил, наверное. Чтоб цыгане не звонили.

— Какие цыгане?

— Да к нему какие-то цыгане ходят. Ножи предлагают купить нержавеющие. Лекарства от импотенции… — Андрюха подёргал ручку двери, испытывая её на прочность.

— Мне казалось, они лет пятнадцать назад ходить перестали.

— Не, ходят ещё. Юрьич даже просил меня вломить им. Но я не рискнул.

— Ну да, украдут ещё.

Андрюха довольно загыгыкал. Он с детства болел за ЦСКА.

Одновременно с его смехом за нашей спиной защёлкал замок, но на площадку никто не вышел — замок не открыли, а, наоборот, закрыли на все обороты.

Андрюха обернулся. Из-за двери донеслось:

— Я сейчас милицию вызову!

— О! Наша клиентка, — Андрюха подобрался поближе, — Бабушка!

— Я вам не бабушка!

— Извините. Женщина! Мы не воры, вы не подумайте. Мы к Павлу Юрьевичу, студенты. Курсовые принесли!

— Знаем мы вас, студентов! Цыгане небось!

Андрюха повернулся ко мне и подмигнул:

— Говорил же, цыгане ходят.

Я оттолкнул его от двери.

— Женщина, мы действительно студенты. Павел Юрьич не пришёл на занятия.

Женщина не ответила.

— Нас деканат прислал узнать — не заболел ли?

— Уходите отсюда! — закричала женщина через паузу, — И Павлу Юрьевичу я расскажу, как вернётся, что его студенты у квартиры караулят!

Мы с Андреем переглянулись.

— Извините, пожалуйста! — примирительно произнёс я и начал спускаться по лестнице.

— Я позвонила в милицию! — услышали мы голос из-за двери.

***

Как только мы поняли, что Юрьича нет дома, остался один вариант — он торчит в универе. При всём своём сумасшествии Юрьич неплохо преподавал, да и харизмой жизнь его не обделила. Мы познакомились с ним двенадцать лет назад в интернете на полу-анонимном форуме, где он задвигал телеги под ником BerserK. Его речи были пропитаны таким оголтелым радикализмом, что на первую сходку форума я взял с собой строительный нож, а Андрюха захватил кастет. Мало ли, что придёт в голову этому Берсерку.

Местом сбора назначили площадь недалеко от вокзала. На площади не оказалось никого, кроме двух лысеющих мужичков. Один из них, в очках и потёртой джинсовке, подошёл к нам и кашлянул.

— Мелочи нет! — рявкнул Андрюха, нервничающий перед встречей с грозным Берсерком.

Мужичок на удивление не оскорбился.

— Ребята, это вы с форума Правдограда?

— Допустим. — Я с прищуром посмотрел на собеседника.

— П-приятно познакомиться. Я Берсерк.

— Кто?! — Андрюха выпучил глаза и обомлел.

— Б-берсерк, — поправил очки мужичок.

Даже спустя десять лет мы не понимаем, как тогда сдержали смех. Но голова у Юрьича варила исправно, он частенько читал нам историко-политические лекции, на которые охотно приходили субкультурщики и радикалы. Со временем прозвище Берсерк прижилось и ни у кого не вызывало иронии.

Пять лет назад Юрьич устроился в либеральный университет. На гуманитарном факультете он вёл курсы религиоведения и геополитики: рассказывал феминисткам и хипстерам про точки бифуркации или постулаты зороастризма. В свободное от лекций время Юрьич торчал в библиотеке, больше похожей на антикафе.

— Слушай, а там на входе обыскивают? — спросил Андрюха, на ходу поправляя штаны.

— А у тебя с собой что-то запрещённое?

— Ну так… Я ж не знаю, какие там порядки.

— Только не говори, что у тебя с собой наркота. — Я остановился и схватил его за рукав.

— Да не, ты чё. Так, телескоп небольшой, — Андрюха отогнул край куртки и показал висящую на поясе телескопическую дубинку, — Подарок от друзей из Польши.

— Хорошие у тебя друзья.

— Ага, — Андрюха расплылся в улыбке, — Они мне ещё и баллон газа подарили. Огромный такой, для разгона демонстраций. Я даже название выучил: хлор-бензаль-мал… Не, ладно, забыл. Но вещь стоящая.

Мы встали на перекрёстке. Андрюха достал телефон и тут же дёрнул меня за рукав. На разблокированном экране светилось сообщение:

— Так, начинается какой-то пиздец. Пошли быстрее.

— Удали сообщение.

Андрюха потыкал в экран:

— Не могу. Он админку забрал.

— Жив — уже хорошо, — сказал я, — Пошли, машин нет, вроде.

Спустя три минуты спортивной ходьбы мы приблизились к розовому зданию, построенному в духе неоклассицизма.

— Погоди-погоди, — Андрюха остановился у стенда с объявлениями, — гляди-ка. Вот он и нашёлся…

Мы зашли внутрь. На входе стояли рамки металлодетектора. Из-за стойки высунулся охранник.

— Молодые люди, вы куда?

— Мы на лекцию Данилова, — ответил я.

— Паспорта, пожалуйста. Запрещённые предметы имеются?

Я замялся.

— А… Я не взял паспорт.

— Права, студенческий?

— А можно, мы вдвоём по одному паспорту пройдём? — Андрюха высунулся из-за моего плеча.

— Ну… Проходите. У нас тут камеры везде. Вашего друга с ходу опознаем.

Охранник протянул руку за паспортом.

Андрюха достал из-за пазухи сложенный вчетверо листок и протянул охраннику. Тот приподнял брови:

— Это что?

— Копия. Нотариально заверенная, — не моргнув, ответил Андрюха.

Охранник развернул листки.

— Там, вон, печать… — Андрюха ткнул пальцем в сторону листка.

— Я вижу, молодой человек, вижу, — охранник нахмурился, сел за стол и раскрыл толстую тетрадку.

Я мельком взглянул на копию. Охранник выводил серию и номер паспорта. Тщательно перепроверив данные, он сложил листок вчетверо и отдал Андрюхе.

— Второй этаж направо. Проходите через рамку.

Андрюха всё так же невозмутимо прошёл сквозь металлодетектор. Техника не запищала ни на него, ни на меня. Мы пошли к лестнице с покерфейсами.

— Валентин? — поднимаясь, шепнул я Андрюхе, — Серьёзно? Попроще имя придумать не мог?

— Круто, да? — загыгыкал Андрюха, — Всегда прокатывает. Заверенная же. Видел, у него и рамки не пищат? Настроены неправильно или не работают вообще. Профессионал, бля.

Мы свернули к двери, на которой красовалась уже знакомая нам афиша. Просторный коридор упирался в оранжерею, вокруг которой стояли лавки. Я предложил Андрюхе устроиться в уголке и дождаться конца лекции — глядишь, удастся поймать Юрьича на выходе и поговорить с ним в тишине, но Андрюха не согласился. Он требовал немедленных объяснений. Пришлось зайти в аудиторию.

Лекторий был набит приличного вида молодёжью. Юрьич стоял, облокотившись на кафедру и вещал аудитории:

— Джин Шарп воспринимал протесты совершенно иначе. Можно сказать, что Шарп оказался прагматиком. Ему удалось доказать, что насильственное сопротивление выгодно не протестующим, а авторитарному режиму.

Юрьич заметил нас, дёрнул глазом и, одновременно продолжая доносить мысль до студентов, поманил рукой паренька с копной кудрявых волос на голове.

— Скажу даже больше — Шарп, как и я, считает, что именно авторитарная власть провоцирует насилие в толпе. Как? Подсылая в ряды протестующих провокаторов.

Кудрявый падаван обогнул аудиторию и подошёл ко мне:

— Молодые люди, Павел Юрьевич просит вас покинуть лекцию, — тихонько проговорил он, прикрывая рот ладонью.

Я повернул к нему голову:

— Изо рта пахнет, что ли? Чего рукой прикрываешься?

Падаван бросил на меня осуждающий взгляд и снова приложил ладонь ко рту:

— Павел Юрьевич не хочет вас видеть. Уходите.

Андрюха оторвался от стенки:

— Скажи ему, что мы не уйдём, пока не поговорим.

Падаван вздохнул, вытянулся стрункой и поспешил обратно к Юрьичу. Тем временем Берсерк встал за кафедру и начал листать распечатку лекции.

— Конечно, провокации иногда приводят к неожиданным результатам, — озвучил он, на секунду оторвавшись от листков, — Протестующие оказываются готовы к радикализации и свергают режим. Эту теорию подтверждают цветные революции.

Падаван подкрался сзади к Юрьичу и шепнул ему на ухо наш ответ. Юрьич кивнул и снова поднял взгляд на аудиторию.

— Провокацию как технологию, к слову, используют не только во время протестов. Метод обкатывают и на более мелких мероприятиях. Например, сегодня к нам пришли два молодых человека и хотят сорвать моё выступление, — Юрьич указал пальцем в нашу сторону.

Все обернулись. Андрюха напрягся, расставил ноги пошире и громко произнёс:

— Юрьич, не дури! Давай после поговорим.

— Я Вам, молодые люди, никакой не Юрьич! Я вообще не знаю, кто вы, но знаю, зачем вы пришли. Дайте им микрофон, — Юрьич подошёл к падавану, — Мы, в отличие от… Не боимся диалога.

— Юрьич! — крикнул было Андрюха ещё раз.

Падаван протянул мне микрофон.

— Нам нечего сказать, — ответил я пареньку.

— Что, не проинструктировали вас? Теорией не накачали? — злорадствовал Юрьич.

Андрюха взбеленился и пошёл ему навстречу. Юрьич испугался и вскочил за кафедру. Обстановка накалялась. Двери распахнулись. В зале появился падаван с двумя охранниками.

— Эти? — спросил нас худощавый мужичок, которого мы ещё не видели.

— Эти, — подтвердил падаван.

Андрюха двинулся вдоль рядов:

— Канал верни, падла!

Охранник, встречавший нас у входа, рванул за Андрюхой. Юрьич схватился свободной рукой за кафедру и прокричал в микрофон:

— Вы не вынудите меня оклеветать университет и самого себя!

Охранник настиг Андрюху и заломал ему руки.

— Ааа! — заорал Андрей.

Пока охранник крутил Андрюху, его худощавый напарник подошёл ко мне и положил руку на плечо. Кровь заколотилась в висках, по венам разлился холод. Всё происходящее в аудитории замедлилось. Я коротко ударил худощавого локтем в переносицу. Он схватился за лицо. Я поплыл к выходу, вытянув руки. Гулко грохнули двери. Охранник крутил Андрюхе запястье и подталкивал его к лестнице. Воздух загустел. Я сократил дистанцию длинными прыжками и что есть мочи врезался в охранника. Амбал отлетел в стену и выпустил андрюхину руку.

Андрюха, не думая, рванул по коридору. Время ускорилось. Заколотилось сердце. Я перепрыгнул через выставленную подножку, ринулся за другом.

Мы долетели до лестницы, прыгнули вниз. Охранники уже неслись за нами.

У выхода худощавый догнал меня и схватил за край толстовки. Я толкнул дверь и выдернул его за собой наружу. В стороне что-то щёлкнуло, худощавый меня отпустил. Мы с Андрюхой сразу же бросились в разные стороны.

Я нырнул во дворы и попетлял вокруг парковок, мусорных камер и протоптанных тропинок. Убедившись, что за мной никто не гонится, я отдышался за рядом автомобилей, натянул бейсболку чуть ли не до подбородка и двинулся вдоль подъездов. Увидев в одном из домов открытую дверь, я зашёл внутрь, поднялся на третий этаж и сел на подоконник. Достал телефон:

Я: Ты где?

Андрюха: недалеко во дворах. сижу под балконом

Я: Я в падике. Тут вроде тихо. Лови геометку.

Я отправил Андрюхе данные и постарался успокоиться. Меня трясло. В горле пересохло.

— Ты чёёё, серьёзно ему написала? — донёсся голос сверху.

— Ага.

— Дура, он с тобой не пойдёт теперь никуда.

— А, может, пойдёт?

Щёлкнула зажигалка. Запахло сигаретным дымом.

— И чё ты наденешь? У тебя сплошная паль в шкафу. Застебёт сразу.

— Не знаю… Может, Верка свой стоник одолжит?

— Верка сама по нему сохнет. Вот с ней бы он пошёл.

Школьницы. Попросить, что ли, сигарету? Хотя нет, лучше не мельтешить, а то запомнят. Они сейчас все, конечно, антисистемщики и хулиганы, но это до первого привода в полицию. Да и курить мне нельзя — вон как запыхался за десять минут бега, раньше я такого за собой не замечал. А ещё стоматолог ругается.

По лестнице поднялся Андрюха. Он присел на край подоконника и сложил ладони у рта.

— Вяяя… Чуть сердце не выплюнул. Во дворе, вроде, спокойно.

— Потише давай, там люди наверху, — я ткнул пальцем в потолок, — Ты чего с худым охранником сделал?

— Телескопом огрел, — Андрюха виновато посмотрел на меня, — Кажется, дело дрянь. Там же камеры везде.

— Да уж. Надо пересидеть где-то. Надеюсь, Юрьич не совсем потёк и показания давать не станет.

— Не совсем?! — Андрюха повысил голос, я шикнул, — Не совсем, говоришь? Он канал у нас отжал, из админов меня дропнул!

— Телегу всё равно скоро заблокируют.

— Не заблокируют, — уверенно парировал Андрюха.

— Ага, мы постоянно так думаем.

— Блядь, ну что за…

— Похоже, там нехилый шухер.

Пошли, может, а то мамка меня потеряет. Есть жвачка? Давай ещё по одной покурим. На, фруктовая. Дай две. А то опять учует, будет орать полдня.

— Там кто? — прошептал Андрюха.

— Две школьницы.

— А…

— Даже не думай.

— Не-не, ты чё.

— Надо валить, пока они не докурили. А то лица запомнят.

— Пошли, сходим кое-куда.

— Ты идиот? Поехали ко мне на окраину, пересидим дома несколько дней.

— Не ссы, там нас никто не запалит. Тут недалеко.

Я вздохнул и поплёлся за Андрюхой.

***

Андрюха привёл меня в скверик недалеко от университета. Аллея упиралась в памятник не очень знаменитому поэту, около которого полукругом расположились десять пенсионеров. Недалеко от памятника недавно установили лавки, на одной из них сидела девушка с низкой социальной ответственностью. Закинув ляжку на ляжку, девушка пожирала шаурму и пялилась на стариков.

Мы прятались в кустах сирени около получаса. Андрюха отмахивался от вопроса «Что мы тут делаем?» и отвечал лишь «Всё увидишь».

— Интересно, чего они там делают? — кивнул я на пенсионеров, пытаясь хоть как-то разнообразить разговор.

— Митингуют, наверное, — Андрюха пожал плечами, — Какие-нибудь бабки за Путина или армия народного социалистического спасения. Хрен их знает. Хотя, вроде, нет. Смотри, грамоту вручают.

Пенсионеры похлопали дедушке и подарили ему цветы. Распутная девка уронила лук на юбку и матюгнулась. Дед утирал слёзы и тряс руку вручающей грамоту женщине.

— Волнуется как. — покачал головой Андрюха, — Сейчас отъедет тут ещё прямо во время речи.

— Типун тебе на язык.

Помолчали. Андрюха оторвал веточку, пожевал её во рту и огляделся.

— О! Наконец-то. Смотри.

На лавку перед кустами сел мужик в пальто.

— Ну и? — спросил я.

— Не узнал?

— Нет.

— Не изменяет привычкам. Пошли. Только с разных сторон.

Андрюха обогнул сирень и выскочил к лавке. Я поспешил за ним. Мы плюхнулись с боков и Андрюха схватил мужика под локоть.

— Не дёргайся и не ори, — прошипел Андрюха ему в ухо.

Я посмотрел на мужика. Это был Юрьич. Он испуганно замер.

— Р-ребята. Отпустите меня…

Я придвинулся поближе.

— Ты что за цирк устроил, Юрьич?

— Не угрожайте! — вскрикнул профессор.

— Тихо. Не ори, — Андрюха коротко ткнул Юрьича кулаком в бок, — Верни канал, сука.

— Не могу, — ответил Юрьич.

— Берсерк, не дури, — Я нарочито медленно засунул руку в карман, — Ты же знаешь, мы всё равно заберём.

— Телефон сюда давай! — Андрюха протянул ладонь.

Юрьич покосился на мою руку в кармане и достал телефон.

— Разблокируй сразу. — кивнул я на дисплей.

Юрьич набрал код и отдал мобилу Андрюхе. Тот дрожащими руками смахнул два экрана влево, нашёл приложение Телеграма.

— Ребята, я не писал. З-заявление не писал. Отпустите, а?

— Ну уж нет. Где, Юрьич? Давай сам, а? Искупи грехи своей старости, отдай канал.

— Не могу!

— Да почему, бля?! — вспылил Андрюха и бросил телефон ему под ноги.

— П-потому что… — Юрьич испуганно оглянулся сначала на меня, потом на Андрюху, — П-потому что я его… удалил.

Я поднял телефон с гравия и начал судорожно пролистывать каналы. Незыгарь. Красный Сион (74). Канал им.Гоббса. Сестра. Андрей (26).

Конец списка.

— Нет канала, — подтвердил я, — Удалил.

Андрюха вскочил с лавки.

— Ты совсем потёк, уебан? Ты сколько труда угробил, ты понимаешь?! — Андрюха орал, не обращая внимания на окружающих, — Зачем? За что? Что я плохого тебе сделал, больной?!

Юрьич повернулся ко мне и ткнул в Андрюху дрожащим пальцем:

— Ты з-знаешь? Он хотел продать канал. Пиарщикам депутатов.

— И что?! — Андрюха обхватил голову руками. — А что с ним делать ещё, для чего народ набирать? Это ж политика! Ты всегда играешь за кого-то!

— Как так? — Юрьич растерянно развёл руками, — Как так? Сотрудничать? С ними? Они же хотят разрушить!

Юрьич поднялся с лавки.

— Что они хотят разрушить, Юрьич? — устало спросил я.

— Всё! Тебя вот. Будущее… Мой дом, — Юрьич посмотрел в сторону своего двора, — Мой дом хотят снести. А он… Им! За деньги!

— Ну дадут тебе новую, блять, трёшку в двадцатиэтажке, с закрытым двором, без цыган этих твоих ебучих, с консьержем, будешь книжки свои хранить в отдельной комнате, ну пятнадцать тысяч подписчиков-то ты зачем угробил, а?! — Андрюха истерично рванул воротник своей куртки, стоя за спиной у Юрьича.

— Что вы такое г-говорите? — голос профессора задрожал, — К-какую новую? Мне не нужна новая. Да что ж вы за люди-то такие?! Ребята?!

Я поднял взгляд на профессора.

— А комната? Там же мамина комната… Папина комната. Я же ребёнком там… Совсем… М-ма… М-ма-але… — По щеке Юрьича покатилась крупная слеза, — Там книги… картины висят. А они как пылинку. Как ничто! Всего меня под корень…

Юрьич сел на лавку, зажмурился и заплакал.

— Ааа! — Андрюха развернулся и побрёл по гравию к выходу из парка, — В пизду.

Мне почему-то стало стыдно. Я встал и, ничего не сказав Берсерку на прощание, догнал друга.

Мы шли молча, стараясь не наступать в лужи. По небу бегали тучи и окропляли сквер редкими, но крупными каплями дождя. На пешеходном переходе загорелся красный свет.

— Слушай, дружище, — неожиданно тепло обратился ко мне Андрюха, — А давай уедем за город? Ты же говорил, что надо загаситься.

Я неуверенно пожал плечами.

— А куда?

— У деда домик есть, глубоко в области. Снег сошёл, жить можно.

Я пожал плечами.

— Я подумаю. Позвони завтра.

Андрюха кивнул.

— Ладно, я на метро. Поеду по делам. Ты со мной? — Андрюха повернулся в сторону павильона.

— Не, я на автобусе.

Андрюха протянул руку. Я сжал её, но не отпустил. Загорелся зелёный.

— Жалко его, правда?

— Мне — нет, — отрезал Андрюха и вытащил руку из моей ладони, — На связи.

Он ступил на зебру и потопал на другую сторону тротуара.

Наврал.