Часть 3. ЕКЛМ(н)

Я лежал на кушетке и пытался понять творчество рэпера Фэйса. Когда я успел отстать от подростков, перестал понимать их вкусы и предпочтения? Откуда они берут деньги на Гуччи? Что значит «флексить»? Я в шестнадцать лет купил себе толстовку Лакост за пятьсот рублей и всерьёз обсуждал с друзьями, палёная она или настоящая. И если палёная, то сколько же стоит натуралка? Тысячу? Полторы?!

Передо мной маячил Андрюха. За две недели на природе его кепка окончательно выгорела, красный цвет превратился в нежно-алый, но Андрюха ни в какую не соглашался выбросить на помойку атрибут своей молодости. «Никто уже так не ходит, дружище. Купи себе кепку с прямым козырьком!» — шутил я и пытался попасть по бейсболке ладонью. Андрюха в ответ прикрывался кулаком и ругался. Говорил, что кепка дорога ему как память о былых победах.

Не замечая, что я лежу в наушниках, Андрюха размахивал руками и что-то мне растолковывал. Я притворялся, что увлечённо его слушаю. После Фэйса в плеере заиграли артисты лейбла Закат 99.1.

«Я вчера проснулся и случайно трахнул Запад. Они мне не верят, отвечаю — это правда».

Стараясь не шевелить рукой, я поставил плеер на паузу.

— Эээй! Эй, ты! Ты тут вообще? Тебя что, инсульт разбил? — донеслись сквозь наушники возмущения Андрюхи.

— Ты тоже фальшивый, ты тоже разбит, ты тоже пытаешься жить и любить, — процитировал я первый трек сегодняшней музыкальной паузы.

— А, понятно. Опять говно своё слушаешь, — разочарованно ответил Андрей, — Собирайся давай, пора возвращаться в Москву.

— Это ещё зачем? Мы же хотели пожить здесь хотя бы до июля.

— Я нашёл нам дело, — Андрюха звонко щёлкнул пальцами, — В сто раз круче канала.

— Да куда уж круче…

После того, как Юрьич удалил «Дом уточки», Телеграм захлестнула волна конспирологии. Оппозиционеры заявили о том, что нас прессанули siloviki, горе-инсайдеры называли суммы, ради которых мы согласились удалить канал, анонимные политологи сплетничали о нашем новом месте работы. Мы одновременно стали продюсерами провластных предвыборных каналов и ведущими скрипками в редакторской телеграм-команде Тины Канделаки. Нас приплетали к избирательной кампании Ксении Собчак, а мы в это время угощались домашней настойкой андрюхиного деда, нас уличали в симпатиях системным либералам, а мы парились в бане по-чёрному, нас клеймили нашистами и медиа-кукловодами ДНР, а мы наслаждались тишиной на лесной опушке. Меня не тревожили писклявые годовасики, гопники-любители русского рэпа и супружеские стоны этажом выше. Я ликовал и подумывал переехать жить за город.

— Может, хотя бы намекнёшь? — спросил я без особого энтузиазма, кидая вещи в спортивную сумку.

— Я уже намекнул, но ты променял меня на гимны для школоты. Не ссы, там всё, как ты любишь: политика, тренды и социалочка, — Андрюха изобразил руками дирижёрские движения, — Паспорт не забудь, менты сто пудов остановят.

Но менты нас не остановили. На разваленной станции их вообще не существовало как явления, там даже кассы не осталось (посреди леса умирал проржавевший перрон), а на Павелецком вокзале случилось чудо и никто не обратил внимания на двух небритых людей в спортивных штанах с чёрными сумками за спиной. Андрюха отметил, что институт насилия в государстве мельчает и деградирует. Мы пополнили одну карточку «Тройки» на двоих, спустились в метро и утрамбовались в вагон.

Три станции подряд я пытался достать из сумки смартфон, но смирился после того, как нечаянно задел попу впереди стоящей девушки. Мне стало стыдно.

Наверное, она подумала, что я маньяк-вахтовик.

***

Ближе к вечеру мы очутились у дома недалеко от квартиры Юрьича. Я даже заподозрил, что Андрюха хочет отомстить, но вместо берлоги Берсерка он отвёл меня к двери подвала и попросил немного подождать. Пока он переписывался с кем-то по телефону, я наблюдал, как огни квартир на первом этаже отражались на непросохшем асфальте. Из-за тёплой погоды двор казался мне уютным. Заходить в вонючий подвал не хотелось.

Изнутри щёлкнул замок и дверь отлипла от стенки, однако, наружу никто не вышел. Мы переступили порог и чуть не улетели с крутой лестницы вниз. Неприветливый гость не включил свет или предупредил нас об опасном спуске. Лестница упиралась в коридорчик.

— Туалет слева, если что, — буркнул проводник, освещая себе путь фонариком.

В туалет нам не хотелось. Мы проследовали за лучом фонаря и попали в помещение, дальний угол которого занимал бюст Ленина. На лбу вождя плясали тени. Посреди комнаты стоял стол, над столом нависала лампа, выжигающая руки трём ботаникам. Наш проводник сел с краю и со скрежетом придвинул стул.

— Приветствую всех, — поздоровался Андрюха, — Вот, это мой коллега, о котором я вам рассказывал. Будет нам помогать.

— Отлично, — произнёс человек во главе стола, — Давайте поприветствуем товарища.

Ботаники жидко похлопали, а я кивнул им в ответ. Главный предложил нам сесть и нацепил очки с важным видом.

— Итак, товарищи. Третий съезд Единого Комитета Ленинской Молодёжи объявляется открытым. Председатель Красных Сергей. Сегодня на повестке собрания современная агитация и привлечение новых сторонников. Как видите, мы пригласили специалистов по социальным сетям и новым медиа, — председатель указал на Андрея, — Надеемся, что они помогут нам выйти на новый уровень агитационной работы.

— Кхм… Да, — Андрей наклонился поближе к лампе, — Для начала нам хотелось бы узнать о вашей организации побольше. Я ещё не вводил коллегу в курс дела, да и сам ознакомился с вашей программой весьма… поверхностно.

Председатель важно кивнул.

— Товарищ Егор, введёте в курс дела? — обратился он к самому высокому.

Товарищ Егор сидел со сложенными на груди руками. На секунду показалось, что он вот-вот вдавит себе рёбра в позвоночник — настолько низко опустились его напряжённые плечи.

— Я? Да, конечно, товарищ Сергей. Так. Мы, значит, Единый Комитет Ленинской Молодёжи или, если быть более точным, мы народное крыло движения, с приставкой (н). Недавно от нашего комсомола откололась группа теоретиков-сектантов. У них приставка (о), потому что они выступают за узкую и сплочённую секту (в их терминологии — «организацию»), а нас клеймят консьюмеристами и соглашателями. Хотя нас поддерживает бóльшая часть движения.

— Бóльшая — это сколько? — уточнил я.

— Шесть человек, — Егор смущённо поправил очки, — Товарищ Иван в отпуске, ещё один… Он заболел.

— Я смотрю, с массовостью у вас не очень.

— Для этого мы вас и пригласили, — перебил меня председатель, — Нам нужно что-то популярное у молодёжи. Завлечь их как-то на наши лекции или чтения «Капитала». Расширить членство в Комсомоле, организовать партийные сборы…

— Это не проблема! — перебил Андрюха, — Мы с коллегой уже подготовили несколько концептов.

— Простите, а вы курите? — невпопад спросил я у комсомольцев.

Толстый товарищ посмотрел на меня с плохо скрываемым презрением.

— Несознательная привычка. Мы за здоровый образ жизни!

— Извините. Мы с коллегой попробуем бросить, — почтительно отреагировал я, — Вы не будете против, если мы выйдем покурим? Товарищи?

— Конечно-конечно, — председатель отстегнул от брюк ключ и подвинул его к Андрею, — Только не курите под окном с голубыми решётками. А то там тётка ругается.

— Это что вообще за клоуны, Андрюха? — тихонько спросил я у друга, как только мы вышли из подвала.

— Это молодые коммунисты, — Андрей состроил хитрую морду, — Мы будем создавать для них вирусный контент.

— Какой к чёрту контент? У них от заседаний в этом подвале головы нафталином покрылись!

— Всё норм, не переживай. Просто снимем с них денег, купим продуктов, алкоголя и уедем обратно в деревню. Книжек себе, вон, наберёшь.

— У них нет денег, Андрюха! Ты их видел вообще? Тебе Юрьича мало?

— А вот это ты зря, — обиделся Андрюха, — Ты вообще знаешь, кто их председатель? Сын депутата-единораса.

— Да брось!

— Я серьёзно. Ты погугли… Плюмышев Валентин.

Я достал айфон и загуглил озвученную фамилию. Со страниц поисковой выдачи на меня смотрел постаревший председатель Сергей с таким же картофельным носом, зачёсанными на бок волосами и веснушками.

— Ну? Похож? — довольно отметил Андрюха.

— Как две капли. А чего это сынку не живётся спокойно?

— Бунтует против отца. Экспроприирует коррупционные деньги на нужды революции.

Андрюха докурил и щелчком отправил бычок в сторону мусорки. Хабарик ударился о внутреннюю стенку мусорки и упал на дно.

— Трёхочковый! Пошли, а то они уже заждались…

***

— Итак. Набивать социальные сети текстом глупо, — Андрюха повертел пальцем у виска, — У современной молодёжи клиповое сознание, погружать их в мир теоретических трудов нужно плавно и аккуратно, через видеоконтент. Поэтому предлагаем вам создать ютуб-канал под ключ.

— Ютуб-канал у нас уже имеется, — возразил встречавший нас товарищ по имени Марат.

Он достал из кармана брюк андройд с треснувшим экраном, почертыхался несколько секунд и развернул смартфон к нам лицом.

«Низамутдинов Марат. Идеологические разногласия большевиков и анархистов в южных регионах Российской империи».

Из колонок раздался плохо различимый бубнёж, регулярно перебиваемый помехами от приходящих смс-ок.

— Извините, товарищи — говно, — вынес вердикт Андрюха.

Марат обиженно спрятал смартфон обратно в брюки.

— Подростков вы так только отпугнёте. Им нужно хайповое шоу. Хайп — шумиха по-нашему, — пояснил Андрюха, заметив непонимающие лица, — И у нас есть идея! Берём асоциального элемента, желательно без определённого места жительства, селим его в вашем подв… штабе и превращаем в образцового революционного пролетария.

— Здесь нельзя. Это помещение районного комитета КПРФ. По будням у них тут собрания. — сразу же возразил нам толстый товарищ Владимир.

— А мне нравится! Нет, мне действительно нравится, — председатель повернулся к толстому, — Товарищ Владимир, вы обладаете устаревшей информацией, последний раз КПРФ собиралась здесь три месяца назад. Но где мы возьмём бомжа?

— Бомж будет, — Андрюха повернулся ко мне и подмигнул, — у нас уже есть варианты.

— Допустим, — вставил слово длинный товарищ Егор, — но что мы конкретно будем с ним делать?

Андрюха вопросительно посмотрел на меня. Я начал выдумывать на ходу:

— Переоденем его в модную одежду. Устроим на работу, проследим, чтобы вступил в профсоюз. Поснимаем его на ваших собраниях, выступит с коротким докладом о современном состоянии пролетариата. Социальный эксперимент — среда формирует сознание! Превращаем бомжа в героя поколения!

Товарищи переглянулись. Председатель поправил очки.

— И… во сколько нам обойдётся съёмка подобного шоу?

Андрей щёлкнул пальцами и полез за пазуху.

— Сущие копейки! Вот, я составил подробную и честную смету. Держите.

Председатель Сергей принял из рук Андрюхи пластиковую папку, открыл её и стал медленно водить пальцем по строчкам сметы. В конце листа его палец замер.

— Триста тысяч?!

— Сущие копейки! Прикиньте сами: одежда для главного героя, еда, оплата оператора и монтажёра, сценарий, SMM-кампания в социальных сетях…

— Одежду мы можем дать ему сами, — возразил товарищ Марат.

— Ваша, увы, не подойдёт, — парировал я, — Нам нужно что-то подростковое, желательно — субкультурное.

— Мы, вообще-то, против брендов! — заявил толстый товарищ Владимир, — А вы предлагаете нам заплатить за героя-модника.

— Друзья, политика — дело непростое, прямолинейных дурачков рядом с собой не держит, — не сдавался я, — Мы и сами слепую гонку за брендами не одобряем, но использовать модные молодёжные образы на благо общего дела не стыдно!

— Давайте сделаем так, — продолжил я через паузу, — пусть герой развивается от эпизода к эпизоду. Сначала будет носить модные шмотки, а в конце сезона показательно срежет ножом лейблы на камеру и… толкнёт какую-нибудь вдохновляющую речь.

— Молодёжь к тому времени успеет его полюбить, — подхватил Андрюха мою мысль, — последует его примеру. Ваше комсомольское движение породит новую волну, в которую вольются тысячи молодых людей!

— Как вы там уж говорили? — длинный товарищ Егор повернулся в нашу сторону, — Хайп?

— Да-да, хайп. — нетерпеливо ответил Андрюха, пытаясь продолжить разговор о бюджете.

— Получается, если у буржуазной молодёжи это «хайп», то у нас будет… Анти-хайп. Так?

— Отличное название! Молодец, товарищ Егор! Голова! — воскликнул председатель.

— Увы, антихайп уже придумали до вас, — огорчил коммунистов Андрюха.

Толстый товарищ Владимир цыкнул.

— И тут буржуи подсуетились.

— Я думаю, нам нужно посовещаться и принять коллегиальное решение. Товарищ председатель, внесите вопрос о шоу в повестку следующего собрания, — попросил Сергея длинный товарищ Егор.

— Принято!

Сергей хотел было ударить молотком по столу, но не нащупал под рукой ничего, кроме фломастера.

— Мы вам перезвоним, — обратился к нам товарищ Марат таким тоном, что мне захотелось втащить ему с ноги.

Мы поднялись со стульев, снова покивали друг другу и отправились наверх. Председатель Сергей пошёл открывать нам дверь.

— Андрей, я перезвоню. А вам спасибо, что потратили на нас время, — обратился он ко мне и протянул руку на прощание.

— Знаете, есть ещё один нюанс, — сказал я, отвечая на рукопожатие, — Вам придётся переименовать движение.

Председатель оскорбился.

— Это ещё почему?!

— Потому что народное крыло Единого Комитета Ленинской Молодёжи в аббревиатуре звучит как ЕКЛМ(н).

Председатель притих. Пригнувшись, мы выбрались из подвала и обернулись.

— Мы подготовим для вас варианты хлёсткого и запоминающегося названия. Бонусом, так сказать, — пообещал Андрюха, — До встречи.

По дороге к метро я вынес вердикт:

— Сказочные долбоёбы.

— Прикинь, насколько разной сейчас может быть молодёжь, — задумчиво отреагировал Андрюха, — А упоротость… Упоротость всегда одна и та же.

Лучше и не скажешь.

***

Андрюха: ты дома?

Мне захотелось ответить что-то вроде «да, сижу на кухне», но никакой кухни у меня нет и вряд ли когда-то появится, потому что я живу в студии. Студия — толерантное определение для конуры или пенала, выдуманное маркетологами. Прямоугольная каморка с закутком под душевой поддон и унитаз, в угол можно впихнуть раковину, плиту и небольшую столешницу. В общем, папа Карло тоже жил в студии.

Я как раз сидел за столиком, который три года служил мне обеденным и одновременно рабочим местом. Чай остыл и стал невкусным. Я гонял по тарелке подтаявшее мороженое и ждал Андрюху, который полтора часа назад уехал за видеокамерой.

Он позвонил рано утром и после радостного крика «Леваки согласились!» наказал поднимать задницу и обдумывать первый съёмочный день. Никакого сценария писать мы, естественно, не собирались — нужно было только обрисовать общую канву, детали мы собирались выдумывать на ходу. «Хорошее шоу делает себя само». Андрюха быстро отыскал у знакомого видеокамеру, купил микрофон-петличку и надёргал из шкафа старых субкультурных шмоток. Половину осмотрел и выкинул, вторую припас для будущего героя и спрятал в мешок из-под картошки.

Андрюха: я уже рядом. одевайся давай. поедем за героем.

Имя главного героя Андрюха мне не называл, всё что я знал: сегодня нужно съездить к нему домой, «вытащить из болота» и заодно снять эпизод-вступление. Я надеялся, что болото, из которого нам придётся вытаскивать героя, метафоричное — в противном случае Андрюха потащит меня куда-нибудь за город, а потом нам придётся ещё и возвращаться обратно. День убит, настроение ни к чёрту.

Через пару минут Андрюха позвонил и сообщил, что ждёт меня на лестничной площадке. Когда я запер дверь и обернулся, он грыз спичку.

— Жалко, теперь нельзя курить в падиках, — посетовал Андрюха.

— Ни капли не жалко! Приятно было в дыму барахтаться, что ли?

— Неприятно. Но романтично. Да ты не торопись, тут недалеко.

До коммуналки действительно рукой подать, нужно только перейти дорогу, отделяющую новый микрорайон от старого, миновать три-четыре двора и очутиться в другом мире. Уже на полпути я понял, что мы идём к Димарику — ну, к кому же ещё, он был единственным знакомым нам обитателем этих бараков.

Подъезд встретил нас резким запахом мочи. Со стен свисали лоскуты краски.

— Вот здесь можно спокойно выкурить хоть пачку, — заметил я.

— Это уже не романтика. Это уже перебор…

Андрюха достал камеру, поколдовал с кнопками и, убедившись в том, что на панели мигает лампочка, отдал её мне.

— Снимай всё, что видишь. Получится что-то вроде предисловия.

За шесть лет жизни в Москве я забыл о разложившемся советском быте. Поднимаясь по лестнице, я понял, что не так уж и плохо живу в своей конуре.

Квартира, в которую мы зашли, начиналась с широкого коридора. Андрюха уверенно зашагал по нему вглубь. Он словно вернулся к себе домой. Дверь в одну из комнат отворилась и нам навстречу шагнул пропитый мужик в растянутых трениках и с полотенцем на плече. Увидев Андрюху, он воскликнул «Опять ты, демон ебучий!» и закрылся в комнате. Андрюха оскалился и грохнул кулаком по двери мужика.

— Я тут гасился как-то неделю, — пояснил он, повернувшись ко мне, — Вырежем потом, не бойся.

Дойдя до конца коридора, Андрюха пихнул левую дверь. Дверь заскрипела, но не поддалась. Недолго думая, Андрюха вышиб её с ноги. На пол с лязгом упал шпингалет. Алкаш высунулся из комнаты, крикнул что-то обидное и снова исчез в комнате.

Димарик лежал на замызганном полу и сверлил взглядом потолок, шевелил ртом и облизывал губы. Андрюха с минуту разглядывал пациента, затем схватил его за грудки и приподнял. Димарик попробовал сфокусировать взгляд.

— Он в очередном трипе, — вынес вердикт Андрюха, — Эй, чмо! Ты где сейчас вообще находишься?

Димарик улыбнулся. С чего он улыбался, непонятно. Не комната, а бомжатник: обои ободраны, шмотьё вьётся вокруг банок с окурками, на столе — груда упаковок от бомж-пакетов.

— Димарик! — попытался докричаться до наркомана Андрюха, — Хочешь снова стать человеком?

Димарик заулыбался ещё сильнее.

— Братан, — произнёс он, — Ты же знаешь. Наша планета — лишь бусинка ожерелья на шее богини.

— Нормально перекрыло, — прокомментировал я.

— Надо его отсюда увозить. А то хрен знает, когда он отойдёт.

Андрюха поднял Димарика и посадил на стул. Я не без отвращения снял с гвоздя бомбер и отыскал под вешалкой шапку, лежащую рядом с шарфом. Я дёрнул кончик шарфа и увидел, что он облёван. Мне сильно захотелось к себе, поближе к плачу годовасика и творчеству группы Грибы, но я всё же снял шарф крупным планом.

Матерясь, Андрюха засунул руки Димарика в рукава бомбера, натянул на бритую голову шапку и выволок его из квартиры. На пороге я наступил кроссовкой на развалившийся шпингалет.

— Андрюха, надо дверь починить.

— Да нахрена? — удивился Андрюха, — Чего тут красть?

До моего дома мы тащили Димарика как ковёр. Прохожие смотрели на нас с подозрением. В одном из дворов Димарик ни с того ни с сего крикнул «Я сижу курю на детской площадке! Надежды так шатки!» и в песочнице расплакались дети. Встревоженные мамашки кинулись к детям и обозвали Димарика наркоманом, не догадываясь, насколько они были близки к истине.

Перед входом в подъезд я оглядел Димарика с головы до ног. Представил, как погружу его в свой поддон и буду отмывать от… чего у него там? Блохи? Какая-нибудь кожная зараза?

— Не, Андрюх, в таком виде я его домой не пущу. Давай-ка отведём его в общественную баню.

Андрюха препираться не стал и сбегал за собранной ранее субкультурной одеждой. Я передал ему Димарика, зашёл в хозяйственный магазин, расположенный на первом этаже и купил там огромный моток плёнки. У кассы я вспомнил, что беспроцентный период на кредитке заканчивается через пять дней, от чего у меня подпортилось настроение. Я спустился по лесенке и закатал Димарика в полиэтилен. Из странной наша компания окончательно перешла в разряд подозрительной.

До бани Димарика мы бы уже не дотащили, пришлось вызвать такси, которое приехало ровно через три минуты. На мгновение даже показалось, что реклама Убера не врёт и вежливый водитель на иномарке поджидал наш заказ в соседнем дворе. Ощущение это, впрочем, длилось недолго — до тех самых пор, пока мы не попытались запихнуть Димарика на заднее сиденье.

— Ёбанарот, это, что — труп?! — завопил водила, пытаясь повернуться на сто восемьдесят градусов. Повернуться ему не удалось из-за пивного пуза.

— Не-не, он живой, — неуверенно возразил я.

— Какой живой! — снова крикнул водила и полез из кабины наружу, — Вытаскивай его на хрен! Я труп не повезу!

— Брррря! — крикнул Димарик, высунув язык.

Услышав крик Димарика, таксист немного успокоился, к тому же, эффектно вылезти из кабины ему так и не удалось.

— Чё это с ним?!

— Болеет он. Приступ эпилепсии, упал в лужу, — ответил Андрюха, — Не боись, отец, мы его в плёнку завернули, чтобы салон тебе не замызгал.

— А в баню вам тогда зачем?! — удивился таксист ещё раз, посмотрев на экран смартфона.

— Говорю ж — грязный. К жене привезём, она не поверит, скажет, что мы его споили и волочили до дома по лужам.

— А, к жене… От жены отмазать — святое! — примирительно согласился водила, — Садитесь давайте. Надеюсь, у вас наличными?

Мы кивнули, хотя изначально планировали оплатить картой.

Водилы любят нал, это знают все.

Таксист молчал ровно пять минут и всё это время напряжение внутри салона возрастало. Сначала он прибавил радио, но когда вместо колхозных хитов быстрый голос заговорил про средство от геморроя, потенции и колорадского жука, закрутил ручку громкости обратно до минимума.

— Ну вот кто так перестраивается, а?! — заорал таксист на внедорожник перед нами и призывно посмотрел в зеркало заднего вида.

— Да мы не знаем. Мы пешеходы. — ответил ему Андрюха.

Я пнул его ногой под сиденьем. Андрюха не отреагировал. Тогда я достал телефон и быстро отправил ему сообщение:

Я: Не разговаривай с ним!

Но было поздно. Таксист завёл пластинку:

— Да я и сам недавно за рулём. Раньше дома строил: в России, в Германии, Испании. Права были, но в основном с водителем ездил, а потом на пенсию отправили, суки, ну я и решил вот потаксовать, чтобы окончательно не спиться. А то знаете, что ни день — бутылка виски перед теликом. Бухаю один, друзья-то особо не ездят, за город пока доберёшься. У меня коттедж. Не дворец конечно, но всё же…

Я уткнулся в стекло и постарался не слушать его трёп. Таксист смаковал подробности прошлой жизни, вспоминал, как мазал масло на чёрную икру и как ВВП лично жал ему руку своей коралловой клешнёй. Ладно, про ВВП я приукрасил, но в целом мысль таксиста была ясна как единственное первое января в моей жизни, когда я не выпил ни грамма и в восемь утра оказался на пробежке в парке.

Таксист доказывал нам, что он не лох.

Когда мы уже совсем протухли, перед лобовым стеклом выросла общественная баня. Мы выгрузили Димарика из такси и отдали водителю три сотки без сдачи. Димарик придавил задницей асфальт и героически сохранял равновесие. Нам очень хотелось потащить его прямо по асфальту, но жалость и человеколюбие всё же перевесили усталость. Пыхтя, мы донесли Димарика до крыльца.

Стоит ли говорить о том, что баня оказалась закрыта? На вхоже висело распечатанное на принтере объявление «Санитарный день». Рядом со входом курил долговязый парень в медицинском халате. Выслушав нашу с Андрюхой тираду, в которой мы упомянули администрацию бани, муниципальные власти, всех работников этого заведения и лично директора, Димарика-наркомана и молодых комсомольцев, долговязый заявил, что нас в любом случае не пустили бы, потому что наш друг пьян, а в «сауну ‘‘Три семёрки’’» с пьяными не пускают.

— Дожили, негде уже помыть человека, встающего на путь исправления, — буркнул Андрюха, вживаясь в роль.

— Есть один вариант, пацаны, — долговязый подождал, пока рассеится дым и подмигнул, — В восточном крыле санпропускник. Он сейчас закрыт, но я могу пустить, если вам ненадолго.

О санпропускнике мы не подумали. Андрюха с ходу предложил долговязому пачку сигарет, на что тот заливисто рассмеялся. Я аккуратно определил стартовую цену нашего аукциона в двести рублей, но долговязый не собирался долго нас мучить и поднял планку до пяти сотен.

— Ладно, стрясём с коммунистов, — скрипя зубами, сказал мне Андрюха, — Только ты, банщик, будешь мыть его сам.

— Тогда семьсот, — не моргнув глазом, отреагировал долговязый.

Рыча, мы всё же согласились. Андрюха достал из кошелька купюры.

— Развяжите мене, сволочи! — нечеловеческим голосом простонал завёрнутый в полиэтилен Андрюха.

Я разорвал плёнку, схватил Димарика за подмышки и поволок его в дезинфекцию. Долговязый шагал спереди, крутя на пальцах связку ключей. Димарик любовался небом и поочерёдно моргал глазами. Через минуту мы очутились в предбаннике. У дальней стены стояла металлическая скамейка, на которую мы посадили нашего наркомана. Андрюха высвободил запястье от пакета с одеждой и положил его рядом с Димариком:

— В чистое потом переоденешь, ок?

— Не, раздевать и одевать его будете вы… — лениво возразил долговязый, — Я только помою.

— Да блять! Держи штуку и сделай всё за нас!

Андрюха достал кошелёк, вытащил из него ещё несколько сотен и швырнул их в сторону Димарика.

— Не надо так нервничать, пацаны, — невозмутимо ответил долговязый, — Ждите снаружи, всё сделаю в лучшем виде.

— Хрен я этому Димарику заплачу, пусть спасибо нам скажет за то, что мы его из этой жопы вытаскиваем, — ругался Андрюха, шатаясь туда-сюда у входа в дезинфекцию, — Ещё и с коммунистов стрясу компенсацию за вредность!

— Деньги легко не достаются. Это миф.

— Философ ты хренов! Надо было его грязным вести, чего выделываемся! У Димарика бы всех вшей за ночь красная моль поела.

Я рассмеялся. В унисон моему смеху скрипнула дверь. Наружу вывалился переодетый Димарик. Он стал похож на рэпера начала нулевых. Раньше они с Андрюхой носили примерно одинаковый размер одежды, но Димарик исхудал за годы разгульного образа жизни и субкультурный прикид висел на нём мешком. Баня не избавила его от бледности, но мы всё равно сильно обрадовались тому, что Димарик теперь доедет до штаба комсомольцев самостоятельно.

— Принимайте пассажира, — крикнул нам долговязый издали, — Приходите ещё, если что!

— Надеюсь, не придётся! — отозвался я.

Долговязый хмыкнул.

— Что-то мне подсказывает, что он тут работает дезинфектором и должен был принять нас бесплатно, — сказал я Андрюхе, но не обнаружил его рядом.

— Братан! Ожил! —фальшиво радовался Андрюха, обнимая Димарика, — Намечается супер-тусовка старичков! Поехали, пивка попьём!

— Агааа… — тянул в ответ немного ошарашенный Димарик, — Может, на райончике? Ноги не держат.

— Да мы на такси туда и обратно. Ну ты чё, бро, давай, поехали! Давно не виделись, в конце концов.

— Агаа… — отвечал Димарик, — Ща, отойду, парни. Перекрыло чёт.

— Привет, Димарик, — я подошёл следом и протянул ему руку.

Мы снова вызвали такси, но на этот раз водитель ехал долго, потому что заканчивал поездку рядом с нами, а потом ещё стоял у подъезда тех, чью поездку он заканчивал, а потом уехал на разворот и поторчал на всех светофорах этого разворота. Долгое ожидание компенсировалось молчаливостью водилы, который за всю поездку не произнёс ни слова. Димарик дремал на заднем сиденье. Когда мы подъехали к подвалу комсомольцев, на улице уже смеркалось и свет из квартир не отражался на асфальте, потому что асфальт был сухой, да и на улице похолодало. На этот раз мне захотелось внутрь — я помнил, что подвал греют трубы горячей воды.

Нас снова встретил депутатский сын Сергей, на этот раз без товарищей. Он с любопытством разглядывал Димарика, который немного проспался и озвучил идею найти чего-нибудь перекусить, при этом проигнорировав председательское «Здравствуйте!». Мы усадили Димарика за стол, на котором я заметил ноут и спортивную сумку Андрюхи.

— Ладно, я пойду, меня семья ждёт. Если что, звоните, я живу рядом, — произнёс председатель и передал Андрюхе конверт.

Как только председатель захлопнул за собой дверь, Андрюха вытащил из конверта пару тысяч рублей.

— Короче, ехать домой нам смысла нет, так что до завтра потусуемся здесь, окей? — не особо дожидаясь моего ответа, спросил Андрюха, — Я пока схожу в магазин за хавкой, а ты разбери вещи, которые нам председатель принёс. Они в сумке.

Я не стал спорить. Здесь так здесь. Не отель, конечно, но вполне сойдёт за молодёжный хостел. Тем более, тут ловит LTE — значит, скучно не будет. В сумке я обнаружил три спальных мешка, подушки, комплекты белья и два огромных покрывала, которые я постелил на пол. На покрывалах разложил спальники и заметил лежащие под столом пенки, которые не влезли в сумку. Единолично я решил, что Димарик ляжет под бюстом Ленина, а мы будем спать в дальнем углу рядом с каморкой.

Андрюха вернулся через полчаса с двумя пакетами, один из которых заманчиво позвякивал. Он купил пятнадцать бутылок пива, готовые салаты и вторые блюда, чай, печенье и консервы. В углу штаба нашлись микроволновка и чайник, а в подсобке, оказывается, стоял старый диван.

— Давай кинем жребий, кто будет спать на этом диване, — предложил я, зная, что в противном случае Андрюха обязательно плюхнется туда первым.

— Спи, если хочешь. Я на пенке лягу, — неожиданно легко согласился Андрюха.

Я посмотрел ему в глаза.

— Да на нём дед какой-то умер. Они его и притащили, — признался Андрюха.

Звон бутылок и запах еды расшевелили Димарика. Он поднялся с лежбища и пришёл к нам за стол. Почесал не до конца просохшую голову.

Андрюха открыл по пиву, поднялся со стула и предложил чокнуться.

— Ну, за встречу!

Мы молча глотнули прохладного пива.

— Вы же вроде говорили, что тут какая-то тусовка будет? — спросил Димарик.

— Обязательно будет. Но не сейчас, — ответил ему Андрюха, — У нас к тебе, брат, деловое предложение.

— Мне в прошлый раз хватило ваших предложений. Еле ноги унёс.

— Да ты послушай сначала! Тут, — Андрюха обвёл помещение, — Обитают люди, которые хотят сделать из тебя нормального члена общества. Найти тебе хорошую работу, хобби… Может быть, даже девушку.

— Работают рабы. Меня это не интересует. Я привык зарабатывать.

Димарик откинулся на спинку и скрестил руки на груди.

— Димарик, с твоим образом жизни ты заработаешь себе только СПИД и место на социальном кладбище, — возразил ему я.

— Знаю я ваших меценатов, меня уже сдавали в такой пансион. Пиздили там дубинками и приковывали к кровати.

— Тебе сколько лет, Димарик? — спросил его я.

— Двадцать семь, а что?

— Ты до конца жизни планируешь стрелять деньги у знакомых и потом прятаться? Это норм, по-твоему?

— Я кайфарик по жизни.

— Ты не кайфарик, ты ёбик, — разочарованно подвёл итог Андрюха, — Если мы тебе заплатим, сходишь пару раз на работу?

— Схожу, чё б не сходить. Можно мне ещё пива?

— И в десяти эпизодах снимешься. Слова сможешь выучить?

— Наверное, — Димарик принял бутылку из рук Андрюхи, — В школе за стихи всегда четвёрки получал.

— Охренеть! Мы тебя вытащили из жопы, вымыли, приодели, а ты ещё денег требуешь! — возмутился я.

— Я вас об этом не просил.

Я не смог возразить.

Снимать второй эпизод решили послезавтра, сразу после презентации ролика комсомольцам. Димарика, видимо, развезло на старые дрожжи — он попросил включить на ноуте тихую музыку и лёг залипать в потолок. Андрюха разгрёб в каморке старый стол, достал пепельницу и сел монтировать первую часть ролика. Мне ничего не оставалось, кроме как лечь спать. Я погружался в сон под редкие матерки Андрюхи, который ничего не понимал в интерфейсе видеоредактора. Рано или поздно он разбудит меня и попросит о помощи, но мы изначально договорились, что он найдёт монтажёра на фрилансе. Андрюха решил сэкономить — вместе с предоплатой взял деньги за монтаж, но подготовить пилотный эпизод вызвался сам. Вот пусть теперь страдает.

Когда меня уже накрывала дрёма, я, не открывая глаз, спросил Димарика:

— Слушай, а ты действительно думаешь, что наша вселенная — ожерелье на шее богини?

Димарик ответил не сразу.

— Чего? Ты откуда это взял? Наркоман штоле?

Я улыбнулся и провалился в темноту.

***

— В рамках шоу «Возрождение» мы, активисты движения «Троцкий против», на конкретном примере покажем, как превратить разрушенного неолиберальным порядком человека в достойного члена общества. Уберите от экранов детей — мы погружаемся в жёсткую российскую действительность.

Андрюха развернулся к объективу спиной и пошёл к подъезду коммуналки. Заиграл трэп, по экрану пробежали скаченные в Интернете эффекты «веб-панк-рябь» и «разноцветные-полосы», кадр задёргался и резко сменился нашим восхождением по лестнице.

Вокруг ноутбука стояли товарищи коммунисты. Они сосредоточенно отсматривали эпизод, изредка трактуя идеологическую подоплёку наших действий. Соседа-алкаша они нарекли «люмпеном», а комнату Димарика «змеиным гнездом капиталистического порока». Димарик, скорее всего, обиделся, но виду не подал. Его лицо дёрнулось только после того, как он услышал фразу про ожерелье на шее богини. Весь вчерашний день он донимал меня расспросами о её происхождении, а я предательский молчал, наслаждаясь его муками.

— Что ж достойно, очень достойно, — произнёс председатель Сергей после просмотра, — Когда эпизод появится в сети?

— Завтра в тринадцать ноль шесть, — ответил ему я, — Как раз школьники вернутся с уроков.

— А почему не в час ровно? — полюбопытствовал длинный товарищ Егор.

— Большинство маркетологов ставят автопостинг на ровные значения. 13:00, 15:30… У нас будет шесть минут, чтобы не погрязнуть в шквале коммерческого мусора и оказаться в ленте повыше.

— Профессионально, — с уважением в голосе отметил председатель Сергей.

— Теперь дело за вами, товарищи! — Андрюха хлопнул крышкой ноутбука, — Дмитрия нужно устроить на завод. Желательно, под крыло сильному профсоюзу.

Комсомольцы переглянулись между собой. Длинный товарищ Егор потупил взгляд:

— Да у нас с профсоюзами как-то… Не очень.

— Что значит «как-то не очень»? — удивился я.

— Ну… Нет у нас пока контакта с пролетариатом.

— Мы ездили на проходные, раздавали газеты, — подал голос толстый товарищ Владимир, — Но так никто и не позвонил. Пролетариат, он… упивается соглашательством.

Андрюха не выдержал и усмехнулся. Комсомольцы стояли напротив и походили на провинившихся пионеров — выстроились в шеренгу и старались не смотреть нам в глаза. Рявкни я сейчас «Вышли вон!», они, наверное, посеменили бы к выходу, позабыв, кто в штабе хозяин.

— Мы можем устроить его на должность помощника председателя. — подал идею сын депутата.

Я возразил.

— Ну уж нет! Такой откровенный картон в шоу мы не пропустим. Работу мы найдём Дмитрию сами, но с вас тогда текст его доклада на партийном собрании. Только что-нибудь попроще, не кондовое. Договорились?

— Договорились, — нетерпеливо произнёс товарищ Марат, — Кхм… Кхм.

Мы непонимающе посмотрели на председателя Сергея.

— У нас тут… Совещание, — выдавил из себя председатель, — Тайное.

— А! Понимаем-понимаем, — Андрюха, получивший с утра ещё один конверт, пихнул меня под рёбра, — Мы вас покинем, только вот Дмитрия придётся оставить. Если он выйдет на улицу, то тут же накурится какой-нибудь соли.

— А что, соль теперь тоже курят?! — удивился длинный товарищ Егор.

Андрюха махнул рукой, не желая объяснять элементарные вещи.

— В общем, заприте его в подсобке с парой бутылок пива. Он выжрет и уснёт.

Димарик снова не возмутился, потому как и сам понимал, что да, выжрет и да, уснёт, и нет в этом ничего плохого, сплошное удовольствие. Мы накинули куртки и покинули штаб — причём, на этот раз поехали по делам раздельно, что показалось мне весьма непривычным. И я, и Андрюха понимали — нам нужно отдохнуть друг от друга и побыть наедине. В родственники друг к другу мы не записывались.

Я поехал в типографию, выживающую у Андрюхи на районе. В типографии работал наш бывший соратник Стас. За несколько лет Стас вскарабкался по карьерной лестнице — таскал палеты не старой рохлей, а автоматическим погрузчиком. Единственным профессиональным минусом Стаса было его пристрастие к курению. Он выходил посмолить чуть ли не каждые пятнадцать минут и выкуривал по две пачки в день.

Вот и на этот раз я застал его у чёрного входа с Винстоном в правой руке и смартфоном в левой.

— Ни хера не понимаю, чего все на этот Ютуб слюной капают, — пожаловался мне Стас после рукопожатия и дежурных вопросов в духе «Как сам?», — В рекомендациях одна херня.

И тут бы мне задвинуть ему про наше новое шоу, но не всё так просто. Стас с пятнадцати лет варился в котле правого популизма и увлекался конспирологическими теориями, говорить ему о коммунистическом проекте явно не стоило. Конечно, в последние три года возраст дал о себе знать — Стас переключился в пассивный режим ксенофобии и чаще всего просто кривил лицо от кавказских палаток за окном маршрутки, но я всё же немного побаивался его неадекватности, поэтому с ходу скорректировал позицию:

— Да Ютуб этот — говно для идиотов. Не хочешь, кстати, денег на глупых школьниках нагреть? Десятка за три дня.

Стас заинтересовался.

— А что делать надо? В ролике сняться?

— Да, побыть наставником Димарика.

— Димарика?! Я думал, он сдох! — Стас при этом злорадно расхохотался.

— Не, ещё дышит. Правда, потрёпан жизнью. И вот одни молодые люди устроили шоу — делают из Димарика как бы нормального члена общества. Надо поснимать его в цехе, чтоб он что-то простенькое поделал.

— Это без проблем! — перебил меня Стас, — Вон, поставим его на шредер, привяжем только за ногу к столбу.

— А зачем привязывать? — не понял я.

— А чтоб в трубу не улетел! Он же дрищ до сих пор наверняка, а у шредера тяга сильная. Засосёт, а внизу ножи чик-чик… Нашинкуют, как чурки шаурму, — Стас снова заулыбался.

Сверив расписание, мы ударили по рукам. Дойдя до остановки, я отправил Андрюхе смс:

Я: Завтра везём Димарика к Стасу на работу

На следующий день в девять утра наша дружная компания стояла в офсетном цехе типографии и слушала указания Стаса. Руками ничего не трогать, стопки брошюр плечами не задевать, отснять всё как можно быстрее, расплатиться и валить.

Уговаривать нас не пришлось, мы тоже желали отснять видео побыстрее, так как Димарик вёл себя непредсказуемо. Вчера вечером он пять часов сидел в запертой каморке и слушал жаркие споры комсомольцев. По словам Димарика, он побывал в аду на шестьсот шестьдесят шестом съезде ЦК КПСС. Товарищи так увлеклись спорами, что не реагировали на просьбы Димарика выпустить его в туалет. И это после литра светлого пива! В итоге Димарик отлил в какой-то кубок. Как выяснилось позже, это был приз за первое место в соревнованиях по лёгкой атлетике среди учащейся молодёжи. Победитель соревнований Яков недавно переметнулся в лагерь «оппортунистов» и наши заказчики шантажировали его спрятанным призом. Порча кубка их разгневала.

Димарик вертелся из стороны в сторону, я держал его за рукав толстовки и дёргал поближе к себе.

Стас привёз гору макулатуры:

— Так. Вот это надо перекидать минут за десять. Потом ещё привезу.

— Э-э, чё за дела! — возмутился Димарик, — Я сниматься согласился, а не на дядю впахивать!

— Две бутылки Тинькова, — ответил я Димарику.

— Три. Хайнекена.

— Две.

— И Кент восьмёрку.

— Хрен с тобой, — я подтолкнул Димарика к шредеру, — Начинай давай!

Димарик нехотя подошёл к шредеру. Стас откинул крышку и указал на кнопку:

— Жмёшь сюда, шредер начинает реветь, ты кидаешь газеты и книги стопками. Если застрянет — вон палка. Ей проталкивай, а не руками.

Андрюха отснял инструкции Стаса крупным планом и прикинул выгодный ракурс.

— Ну, попробуем. Давай, Димарик, нажимай кнопку и закидывай.

Димарик ткнул в кнопку и шредер заревел. Наш герой подождал секунд пять, взял покет Олега Роя и с кислой рожей кинул его в жерло.

— Поживее! И побольше кидай, чё как маленький? — заорал Андрюха, не отрываясь от дисплея.

— Димарик, не трахай нам мозг. Чем быстрее отснимем, тем раньше поедем домой, — добавил я.

Димарик вздохнул и схватил целую связку фотоальбомов. Куча пластика улизнула вниз. Димарик оценил скорость и сгрёб руками остатки книг Олега Роя. Следом полетели газеты объявлений. Судя по тому, как разошёлся Димарик, процесс пришёлся ему по душе. Я подмигнул Андрюхе. Смотри, мол, отличные получаются кадры!

После пачки гороскопов в твёрдой обложке шредер заурчал и перестал засасывать продукцию.

— Палку бери, проталкивай, — подсказал Андрюха.

Димарик схватил палку двумя руками и вонзил её в бумажное месиво. Гороскопы заскрипели, но остались на поверхности. Димарик привстал на цыпочки и попробовал ударить ещё раз. Потом ещё. И ещё.

— Чё, Димарик, барыгу представляешь? — ухмыльнулся Андрюха.

— Нет. Тебя, — ответил Димарик, не оборачиваясь.

Андрюха поперхнулся и замолчал. Димарик поднял палку как можно выше и с индейским криком вдарил ей по макулатуре. Гороскопы провалились вниз и палка, выскользнув из рук Димарика, улетела следом.

Шредер заскрежетал, грохнул и замолчал.

— Ну что ж ты такой криворукий-то, а?! — застонал я.

Димарик держался за руку и морщился.

— Мне заноза впилась в руку!

— Да не в руку она тебе впилась, Димарик, не в руку, — печально прокомментировал Андрюха, — И явно не сегодня. Давно.

Мы остановили съёмку и рассмотрели рану Димарика. Из середины ладони действительно торчала толстая заноза.

— Мне бы аптечку, а? — попросил Димарик.

Мы начали было искать в цехе аптечку, но тут к нам примчался какой-то мужик. Андрей оперативно спрятался с камерой за стопку книг.

— Почему блять крышка открыта когда кнопка выключена?! — заорал мужик, захлопнул шредер и умчался куда-то дальше. Через минуту прибежал Стас.

— Вы чего тут устроили?! Мне бригадир чуть пальцы станком не нарезал на салями! Кто метнул копьё в шредер?!

— Да этот… — ответил я.

— Етот! — передразнил меня Стас, — Валите отсюда на хер, пока бригадир не просёк, что вы тут не устроены!

— Стас, ещё две минутки, а? — взмолился Андрюха, — Мы без этого рукожопа вступительное слово отснимем и уйдём. Обещаю.

Стас покрутил головой по сторонам.

— Так. Придурка-Димарика к нам в раздевалку, чтоб ничего больше не сломал. Отведёшь? Налево и до конца коридора. Там баба голая висит на двери. Аптечка внутри.

Я кивнул.

— Давай бегом и обратно. Камеру подержишь, — сказал мне Андрюха.

Димарик, держась за ладонь, поковылял рядом. Несмотря на то, что заноза впилась ему в руку, Димарик прихрамывал. Я усмехнулся.

В конце коридора я увидел дверь с висящей на ней репродукцией картины эпохи Возрождения. На картине упитанная женщина смотрела на попугая, лёжа на спине. Я впустил Димарика внутрь и окинул взглядом помещение. Вдоль стен плохо освещённого пенала расположились ряды шкафчиков. Между рядами втиснулась тумбочка и четыре стула. Я сунулся в тумбочку, без проблем нашёл аптечку и протянул её Димарику:

— Держи. Вырви занозу и обработай чем-нибудь. Разберёшься?

— Не идиот. Разберусь.

— Димарик, пожалуйста, не выходи никуда. А то нас ментам сдадут.

Я закрыл за собой дверь и поспешил к Андрюхе.

— Наконец-то, — обрадовался Андрюха, — У нас пять минут. Стас ушёл к бригадиру, попробует его задержать.

Я взял камеру из рук друга и навёл объектив. Андрюха, стоя перед камерой в тёмных очках, резко выдохнул и расправил плечи:

— Сегодня мы переходим от теории к практике! Одно из предприятий Москвы согласилось устроить нашего героя к себе на производство.

Андрей отошёл в сторону и указал рукой на шредер.

— Рабочий день Димы начнётся через час. Мы проведём его с ним и посмотрим, как даже маленькая доза физического труда позитивно повлияет на опустившегося наркомана и разгильдяя.

Андрей замер с вытянутой рукой и покерфейсом. Я подождал пять секунд и нажал на «Стоп».

— Хорошо заучил. Не сбился, — резюмировал я.

— Да чё там учить. Сложнее знаешь что? Сложнее запоминать фразочки для комсомольцев. Меня когда с этим Сергеем свели, я чуть не поседел, думал, мозг лопнет. Ладно, пошли в раздевалку. Цепанём Димарика — и в столовую. Снимем обед рабочего человека.

Столовая располагалась с торца типографии и пускала к себе всех желающих. Небольшое помещение с расставленными в шахматном порядке столами венчал местный алтарь — линия раздачи блюд с красными подносами. Мы встали в очередь и посеменили к салатам.

Изначально мы планировали снять Димарика у ларька с шаурмой. Андрюха уверял, что на шавуху поведутся школьники, но, посидев в интернете, передумал. «Шавуха — прошлый день, скоро все начнут угорать по дешманским столовкам», — заявил он и сменил обеденную локацию на типографское кафе «Алые паруса».

— И вот чего школота по этой шаурме загоняется? — спросил меня Андрюха, забирая из рук поварихи тарелку борща.

— Нам ещё две порции, — попросил я и продолжил, — Ну, как тебе сказать, Андрюх. Есть мир. Есть скучающая молодёжь. И есть желание выглядеть не так, как все.

— Ну мы же вот не жрали эту шаурму! Какой-то абрек навертел её грязными руками, а ты жуй. Нет бы пюрешки с гуляшом навернуть.

Я сунул кассирше пятихатку и дождался сдачи. Отсчитав мне сто шестьдесят рублей, продавщица аккуратно положила их на поднос.

— Приятно кушать!

Мы присели за столик в углу. Димарик прихлёбывал борщ и тряс ногой, задевая ножку расшатанного стола. Я снимал, как Димарик дует на ложку и вылавливает куски лука из тарелки.

После обеда мы быстренько сняли выход Димарика из типографии, долгий путь домой на метро и фейковую покупку продуктов в магазине. Если честно, мы дико устали. Хотелось отдохнуть, но в штабе нас ждал сюрприз. Комсомольцы снова о чём-то спорили.

— Пошли по-тихому в гаштет, — шепнул мне Андрюха у входа, — А Димарику сунем ладошку коня, пусть залипает себе на диване.

Я неожиданно легко согласился. А чего бы и не пойти выпить в пятницу вечером? Всё равно выкладывать ролик до понедельника мы не будем.

Андрюха сбегал в магазин за коньяком и снова спустился в подвал. Его не было около десяти минут. Он вернулся хмурый и кивнул в сторону метро.

— Ты чего грустный какой? Димарика жалко?

— Да пох на него. Коммунисты эти… Вчера сели писать Димарику речь и посрались. Второй день орут друг на друга, никак договориться не могут.

Помолчали.

— Побыстрее уже решали бы, — обеспокоенно произнёс Андрюха, — Мне с них ещё сто пятьдесят кусков нужно получить.

Пивная «Бирхолл» встретила нас светлым пивом «которое-они-якобы-варят-сами» и солянкой с паршивой колбасой. По части выпивки у нас с Андрюхой существовал устоявшийся план действий. Сначала мы разминались: выпивали четыре стакана пива, желательно одного сорта, не смешивая. После разминки стартовало основное время — шесть рюмок крепкого с пятнадцатиминутным перерывом на перекур в середине. Выбор напитка зависел от настроения и благосостояния: сытыми вечерами мы закидывались ромом, в плохом расположении духа глушили виски, в моменты безденежья переходили на сработанные связки водка-сок, водка-швепс или портвейн-кола. По особым случаям смаковали шартрёз — смесь егермейстера и микстуры от кашля.

Сегодня мы выбрали виски. Андрюха сразу заказал двенадцать рюмок.

— Мне в этом подвале кошмары снятся, — пожаловался Андрюха после первой рюмки, — Я там больше ночевать не хочу. Вот, например, вчера приснилось: встаю я посреди ночи попить, а вы с Димариком лежите на полу мёртвые. И свет из окна падает на вас как в старых ужастиках. Меня затрясло, понятное дело, я выбежал наружу и сразу в магазин, водки для смелости купить. Иду и вдруг вижу — кто-то знакомый сидит на остановке. Подхожу поздороваться — а это я сижу, в капюшоне. Я подошёл поближе, потряс самого себя за плечо. Двойник поднимает лицо и я, бля, вижу, что он без глаз. Ну я заорал, ясен пень, побежал от него во дворы. Забегаю в один из дворов, смотрю — гробик на лавочке, а в гробике что-то маленькое и розовое. И рядом с гробиком стоит грузин, вино продаёт. Я у грузина спрашиваю: это, мол, что в гробике-то лежит? А грузин мне спокойно так отвечает: это, Андрюша, все твои цели и мечты.

Мне стало не по себе. Андрюха опрокинул в себя ещё рюмку.

— А мне периодически снится мужик в камуфляже, — сказал я, — Он заваливается с автоматом, дышит перегаром и спрашивает, с укором так: «Что ж ты, падла, Родину не любишь?». И мне так стыдно становится сразу, а за что — не пойму.

В кармане зажужжал телефон. Я посмотрел на экран — сообщение от Стаса.

Стас: НОВОСТЬ РАЗ - ШРЕДЕР СЛОМАН

Стас: БРИГАДИР ПРЕМИИ ЛЕШИЛ. С ВАС ЕЩЕ ПЯТЕРА

Стас: НОВОСТЬ ДВА! ДИМАРИК ВАШ ПИДАР

Стас: ГДЕ ТРАМАДОЛ НАШЕГО ИНЖЕНЕРА? УРОДЫ!!!

Я показал переписку Андрюхе. У него окаменело лицо. Андрюха достал телефон и тут же набрал Стаса. В трубке послышался крик. Андрюха напряжённо кивал.

— Ладно. Ладно. Не вопрос. Хорошо, — ответил Андрюха через паузу и быстро скинул звонок.

— Урод, урод, урод, урод!

Приговаривая различные ругательства, Андрюха покопался внутри выданного нам конверта, выудил оттуда две тысячи рублей и бросил их на барную стойку. Не дожидаясь чека, мы вывалились из бара и побежали к подвалу. Выпитый алкоголь и выкуренные сигареты давали о себе знать: желудок подбрасывал ядовитый комок к горлу, от холодного воздуха шла кругом голова. Мы периодически останавливались и опирались о фонарные столбы, чтобы немного отдышаться и «прогнать бледного» — побороть тошноту и головокружение.

— Мне… председатель назва… нивает, — сквозь одышку произнёс Андрюха, переводя смартфон в беззвучный режим.

Через десять минут мы забежали во двор и сразу же нырнули в палисадник. У двери подвала стояла мигающая пожарная машина, вокруг ходили люди в защитных костюмах. Чуть поодаль, у детской площадки, метался председатель с приложенным к уху телефоном.

— Лучше б нам прямо сейчас свалить подальше, — предложил я.

— Не выйдет. Деньги внутри, в сумке, — Андрюха кивнул в сторону подвала, — Придётся идти.

Мы обречённо выбрались из кустов и пошли прямо к председателю. Тот остервенело набирал сообщение и не поднимал головы. Мы приблизились практически вплотную.

— Что случилось? — спросил я.

Председатель поднял голову, его рожа тут же покраснела.

— Вот вы где, гады! — заорал он на нас, разбрызгивая слюну по всей площадке, — Спалили нам штаб! Сволочи! Оппортунисты!

— Тише, не ори! — одёрнул коммуниста Андрюха.

— КАКОЙ ТИШЕ?! КАКОЙ ТАМ ТИШЕ!! ДА Я ВАС ЗАСУЖУ! — у председателя так выпучились глаза, что я побоялся за их сохранность. Лопнут ещё ненароком.

Андрюха схватил председателя за грудки пиджака и толкнул в глубину двора. Председатель перешёл на визг. Воспользовавшись моментом, я направился ко входу в подвал и нырнул внутрь, однако, наткнулся на выходящего пожарного.

— Куда собрался! — пожарный остановид меня рукой в огромной перчатке.

— Да у меня там вещи. Я хранил. По-соседски… — не очень уверенно ответил я.

— Нет тут больше твоих вещей. Сгорело всё нахер, — безразличным тоном ответил пожарный.

— А… — у меня пересохло в горле, — А Димарик?

— Кто? — удивился пожарный.

— Парень. Жил тут. Худой такой.

— А, наркоман этот, — пожарный махнул рукой, — увезли уже на скорой. Обгорел немного, но жить будет. Быстро вытащили. А он тебе кто, родственник?

— Да нет. — промямлил я в ответ и спешно пошёл к Андрюхе, — Спасибо.

— Хозяину спасибо скажи с друзьями.

Андрюха стоял с бешеными глазами у детской площадки и не знал, куда себя деть. Под лавкой валялся председатель.

— Ты чего? — спросил я друга.

— Психанул и вырубил его, чтобы этот додик больше не орал. Только он упал как-то стрёмно, головой об лавку. Теперь точно валить надо.

Мы, не сговариваясь, дали по тапкам. От опьянения не осталось и следа. Мы бежали до тех пор, пока дома, дороги, редкие светофоры и дорожные ограждения не сменились спящей пром.зоной. Вдоль пром.зоны тёк канал. Я оглянулся и понял, что за нами никто не гонится. Мы сели на край канала и свесили ноги вниз. Отдышались. Сплюнули горечь в грязную воду. Андрюха покурил. Одну. Вторую. Затем, спрятав пачку в карман, впился взглядом в бетон и произнёс:

— Всё равно бы они больше не заплатили. Просмотров у первых двух роликов с гулькин хрен. Никто не лайкает, не комментирует. Даже эти дебилы поняли, что наш контент говно.

— А чего ж тогда продолжали? — спросил я.

— Дружки этого сынка депутатского считали, что я неправ. Молодёжи, типа, не хватает серьёзного контента. Они готовили доклад Димарику и дошли до того, что снова раскололись. Татарин этот и ещё один — высокий, не помню, как его — организовали новую фракцию.

Я хохотнул. Андрюха снова достал пачку, открыл её и предложил мне. Я вытащил сразу две штуки.

— Не понимаю молодых. Вот вообще не понимаю! Ни парней, ни тёлок. Нет, ну ты скажи, вот чё им надо? — Андрюха толкнул меня локтем, — Ну чего не хватает? Парни сидят в этих своих лекториях — патлатые, в каких-то леггинсах. В мееерию, понимаешь ли, хотят. Представляешь? Честную власть им, ёпта, подавай. Да десять лет назад за такое головы пробивали! Ходит в тяжеляках, а слушает рэп и на доске ещё в довесок катается! Ну были же раньше рамки, были же, а?! Асфальт горел, какие-то идеи витали, западло было из одной стаи в другую перепрыгивать. А сейчас? Ни асфальта, ни идей — ни хуя!

Андрюха выбросил окурок в канал.

— А бабы? Назаводили себе бородатых мужиков и ходят важные. Учат других жизни в Инстаграме и жопы фотографируют. Куда ни плюнь — модель, диджей, райская птичка! Фитнес-центры, глютены… И все смотрят какую-то херню! Мне одна в баре тут говорит «Ты упустил весь хайп». Я ей — при чём тут скайп? Ну не расслышал, бывает. А она поморщилась так презрительно и спрашивает «Ты вообще смотришь Дудя?». Я думаю — какого, блять, Друзя?! Только потом нашёл интервью эти, посмотрел.

— И чего ты ей ответил?

— Ничего. Ушёл и той же ночью бороду сбрил. Чтобы совсем никаких надежд не осталось.

— Наверное, мы постарели, Андрюх, — предположил я, встал и отряхнул джинсы, — Странно, конечно. Нам ведь ещё и тридцати нет, а мы уже старые. Лезем с дубинками в новый мир.

Я протянул Андрюхе руку, помогая подняться.

— Пошли. До вокзала ещё полтора часа пешком. Дойдём по-ленински и сразу за город. Надеюсь, у председателя от столкновения с лавкой мозги не вытекли и в розыск нас не объявят.

Мы двинулись вдоль канала, следуя маршруту навигатора. На повороте к переулку Андрюха тронул меня за рукав.

— Стой. Подожди секунду.

Он снял кепку, аккуратно доломал козырёк и швырнул в воду.

— Всё, — выдохнул Андрюха. Больше никаких проектов. Ни телеграмовских, ни ютубовских — никаких. Начну новую жизнь.

Жижа подхватила кепку, протащила её до ржавой бочки и заныкала внутрь. Мы удалялись за горизонт. Столица ёжилась от холодного апрельского солнца.

Эпилог

Пока мы с Андрюхой снимали в офсетном цехе вступительное слово для второго выпуска, Димарик вытащил пачку трамадола из сумки больного раком инженера и заныкал её во внутреннем кармане бомбера. Вечером, не выдержав очередных споров коммунистов, он принял несколько таблеток и включил в наушниках транс. Пока мы пили пиво в баре, Димарика отпустило, он залпом выпил коньяк и уснул на диване с горящей сигаретой. Напичканная старой бумагой подсобка полыхнула, коммунисты героически вытащили Димарика на воздух и позвонили пожарным.

Мы с Андрюхой вернулись в город с первыми октябрьскими холодами. Друзья показали нам ролик «Поджог штаба коммунистов». Камера продуктового магазина засняла вход в подвал и ссору с председателем. Андрюхин хук справа стал хитом, ролик набрал шестьсот тысяч просмотров. Мы от души посмеялись и разбежались до зимы.

За четыре месяца на даче я подтянул английский и устроился на удалёнку в IT-стартап. После моего сокращения прошло полгода. Я наконец-то рассчитался с банками и закрыл кредитки. Все эти месяцы я жил в долг.

В феврале я узнал, что Андрюха сидит в СИЗО. Не зная, где бы заработать, он устроился охранником в бордель на окраине города. Через две недели на точку напала толпа мигрантов. Андрей с коллегами отбили нападение, схватили заложника и удерживали его двое суток. Теперь Андрюхе светит до пяти лет. Я подкинул денег на адвоката.

Димарик умер в мае, говорят — передознулся. Живых родственников не нашли. Месяц назад его похоронили на социальном кладбище.

Юрьич выступает на митингах против реновации и ведёт колонку в либеральном интернет-журнале.

Весной меня отправили в Эйндховен в командировку — познакомиться с командой. Ища кафе недалеко от технологического института, я увидел проходящего мимо меня председателя Сергея. Он шёл в сторону библиотеки.

Его твидовый костюм отлично сочетался с галстуком ярко-красного цвета.