Пакет

Рассказ опубликован в альманахе «Взмах-4». Редактор Дмитрий Орехов.

В седьмом классе я копил на пакет. Все нормальные пацаны ходили в школу с пакетами. Чем меньше находилось в нём учебников и тетрадей, тем было круче. В идеале к девятому классу в пакете у нормального пацана должна была остаться тетрадка, ручка и пачка дешёвых сигарет.

Я умудрялся хорошо учиться, поэтому таскал с собой пять учебников, тетради, железный треугольник и циркуль. Острые края треугольника и обложки учебников изодрали старую чёрно-белую Марианну. Срочно требовался новый, прочный и надёжный соратник.

Не знаю почему, но хороший пакет в киоске стоил тогда аж двенадцать рублей. Жили мы достаточно бедно и денег на обеды мне не давали. Детей из малоимущих семей после третьего урока строем водили жевать манную кашу и запивать её сладким майским чаем. Необходимую сумму пришлось скрести по сусекам: обшаривать труднодоступные места квартиры, утаивать мизерную часть сдачи, выменивать фишки на какие-то жалкие копейки.

На самом деле, накопил я их достаточно быстро. За неделю или, может быть, за десять дней. Но это сейчас десять дней кажутся быстротечным отрезком времени, а в детстве за полторы недели могло произойти всё, что угодно. Так или иначе, одним знаменательным утром я отправился в киоск, отдал толстой продавщице двенадцать рублей, бережно переложил в новенький пакет учебники и пошел в школу. Острый треугольник пришлось спрятать под обложку ненавистной мне алгебры.

Я гордо ступал по обледенелому асфальту и даже немного смущался — уж больно идеально выглядел модный атрибут.

Спустя полчаса мы стояли у кабинета математики, шутили и смеялись. Всё шло своим чередом, но вдруг одноклассник по прозвищу Каланча возмутился от какой-то безобидной ерунды и махнул ногой в мою сторону. Я-то увернулся, а вот тяжёлый зимний ботинок Каланчи с вывернутым искусственным мехом угодил пяткой прямо в полиэтиленовые ручки моего новенького пакета. И оторвал их с корнем.

Тогда я впервые почувствовал солидарность с героями Марсельезы и Интернационала. Праведный гнев вскипел во мне раскалённой лавой. Несмотря на то, что я был на две головы ниже Каланчи, я подпрыгнул и со всех сил влепил ему прямо в глаз. Каланча впал в состояние шока и часто заморгал. «Ты чё, СУКА!» — выпалил я, подобрал учебники с пола и отправился зализывать душевные раны c оторванными ручками в кулаке.

Каланча ещё неделю ходил с фингалом и задумчиво чесал подбородок. Он так и не понял, почему я взбесился, хотя его семья жила не лучше. А я, познавший недолговечность вещей, гонял в школу с изорванной Марианной до тех пор, пока острый треугольник окончательно не разодрал ей дно.

Но к тому времени я мечтал уже о совсем других вещах.