Расщепление смерти

В моменты бессилия нет-нет, да позавидуешь средневековому обывателю. Как рыбка в аквариуме не осознаёт границ собственной несвободы, так и средневековый обыватель не мучился от экзистенциального кризиса, полностью полагаясь в вопросах жизни и смерти на священное писание, церковь и сюзерена.

Мы же, люди XXI-го века, вляпались в болото неопределённости. Многих из нас уже не соблазнишь раем и не напугаешь адом; индивидуализм развил в человеке жалость к себе, а жалость притащила прицепом животный страх, возникающий от осознания собственной конечности. Время молитв и самопожертвований прошло, наступила эпоха мокрых простыней и невротичного восклицания «Неужели я умру и меня любимого больше никогда, вообще никогда не будет?!».

Ответа на этот вопрос не знает никто — ни медики, ни ученые, ни философы. Вряд ли вы разгадаете таинство смерти, прочитав нужные книги, выбрав правильные сериалы или побеседовав с психотерапевтом. Впрочем, непостижимость смерти не означает, что нам нужно бросить любые попытки разгадать тайну бытия и замолчать. Если в вас ещё жива частичка надежды, то вы знаете: рано или поздно человечество разгадает кроссворд полностью, уподобившись создателю — кем бы он ни был, какими качествами ни обладал. Мы же способны приложить к общему делу частичку собственных усилий, хоть и не увидим результата.

Социальный антрополог Сергей Мохов — один из тех авторов, кто не собирается опускать рук. Два года назад издательство «Common Place» выпустило его книгу «Рождение и смерть похоронной индустрии», в которой Мохов подробно рассмотрел культурные практики захоронений, их историю и влияние на общество. Книгу переиздавали дважды, второе издание получило престижную премию философа Александра Пятигорского. И если «Рождение и смерть…» при всей своей мощи напоминала учебник истории для менеджеров ритуальных агентств, то в новой книге Мохов подобрался к первопричине поближе.

Erwin Olaf. Last Honors to the Remains of the Counts Egmont and Horn. 2012

Уже в предисловии Сергей Мохов оговаривается, что «История смерти» не более чем сборник эссе, объединённых общей темой. Автор, конечно же, скромничает — никакой это не сборник, а весьма последовательное и стройное повествование, обладающее к тому же трёхмерной глубиной. Первым измерением ожидаемо выступает тема, без которой любое эссе немыслимо. Каждая из семи глав посвящена определённой области смерти: например, горю и его проживанию, эвтаназии, паллиативной помощи или образу смерти в современной культуре. При этом большинство тем Мохов рассматривает в динамике, от Средневековья до наших дней — и в этом случае историчность служит книге второй гранью. Третьей же одновременно являются философия и культура, причём, как классическая, так и современная. Мохов говорит с нами одновременно об ars moriendi и о норвежском блэк-метале, о взглядах Френсиса Бэкона и краудфаундинге Жанне Фриске, о прозе Толстого и зомби-блокбастерах. Окидывая взглядом фронт рассуждений, создаётся впечатление, что Мохов борется с тремя соперниками в полутёмной комнате одновременно — и уверенно побеждает. Уважение таким авторам. Работа проделана впечатляющая.

Виктор Пономаренко «В полной тишине», 2015

Однако, Сергей Мохов не задумывал книгу как хронологическую энциклопедию или экскурсию по martial arts. Социолог и не скрывает, что его новый труд служит призывом к диалогу — ведь, как показывает практика, любое замалчивание темы смерти приводит к многочисленным проблемам. Мысль верная: замалчивание не просто приводит к печальным последствиям, но и попросту не работает. Архитекторы современности, увлечённые саморазвитием и проактивностью, считают рассуждения о смерти непродуктивным занятием, мешающим превращать себя в механизм по выработке ресурсов (и, как итог, извлечению прибыли). Но смерть не затрёшь; теряя место в реальности, она уходит в метафору. Именно так и рождается упомянутый ранее black metal или растёт популярность фильмов про зомби-апокалипсис. Мохов утверждает, что блэк-метал прежде всего протестует против христианской культуры, отвергавшей смерть столетиями, а зомби-фильмы цепко отражают наше изменяющееся отношение к мёртвому телу.

«Авторы зомби-фильмов пытаются осмыслить культурные и социальные процессы, происходящие с телом человека и самим понятием «человек». Именно поэтому со временем такое кино становится всё более глубоким и проникновенным и всё менее натуралистичным. Образ зомби постепенно усложняется — они становятся социальными. Ходячие мертвецы пытаются быть похожими на себя прежних, существовавших до трагического опыта обращения, выполняя знакомые им действия — как, например, герой фильма Джорджа Ромеро «Земля мертвых» по кличке Большой Папочка, который по привычке заправляет автомобили, потому что до заражения работал на заправке. Зомби влюбляются, занимаются сексом, шутят. Так, в фильме «Тепло наших тел» зомби R пытается добиться любви милой девушки Джулии. Всё это — попытка ответить на вопрос: почему зомби ненормальны и нормальны ли мы сами?»

Да, Сергей Мохов однозначно подобрался к смерти поближе. Правда, в отличие множества авторов, бросавшихся на смерть голыми руками, он стоит и наблюдает за ней немного в отдалении. Не подумайте, я ни в коем случае не обвиняю автора, отчасти такой подход обусловлен его научным опытом и попыткой взглянуть на предмет непредвзято. Бросаясь на смерть в рукопашную, рискуешь стремительно проиграть. Сергей Мохов выбрал иную тактику: он расщепляет интересующий его предмет на составляющие, чтобы охватить в итоге весь спектр.

Помимо разбора похоронной инфраструктуры и рассказа о смерти в целом, антрополог изучает уходовые практики и советскую онкологию, издаёт с коллективом единомышленников журнал «Археология русской смерти» и провёл в декабре трёхдневную конференцию «Смерть и умирание».

Взглянув же на «Историю смерти» как на самодостаточный труд, выведенный из общей системы русских death studies, искушённый читатель может посчитать издание немного поверхностным. Но я всё равно призываю вас отказаться от этого впечатления. «История смерти» отнюдь не вершок, а флагман, призванный обозначить давно назревшие в обществе проблемы и привлечь к диалогу людей боящихся, но не осознающих. Для них «История смерти» станет первым шажком к преодолению страха. Ведь, как цитирует сам же Мохов TMT (terror management theory, теорию об управлении страхом смерти) «главное оружие в борьбе со страхом — самоуважение, складывающееся из ощущения правильности своего мировосприятия и своих ценностей, а также способности рефлексировать по поводу своей жизни и будущей смерти».

{.story__content-image} Игорь Баранов «Herbarium VII», 2018

Задумываясь в заключении о будущем (не о том, в котором смерть будет побеждена и раскрыта, а об осязаемом, мерцающим на горизонте), интересно предугадать тему следующей работы Сергея Мохова. Сдаётся мне, социолог снова вернётся к своеобразной специализации и обратит свой ум в сторону взаимоотношений смерти и медицины. Достаточно вспомнить его критику книги американского хирурга Атула Гаванде «Все мы смертны», которую в том же 2018-м переводило на русский язык издательство «Corpus». Тема потенциально интересная и острая.

«Перевели Атула Гаванде, это врач, который пишет книжки про современное умирание. В них нет ничего умного и хорошего, просто пишет всякую чушь, такая лёгенькая критика современной медицинской системы» (из интервью зину «Гаражное книгоиздание», №1, 2019)

Но даже если Сергею Мохову надоест исследовать смерть и он возьмётся за что-то принципиально иное — пускай, плюсы в любом случае останутся при нём. Легкость изложения, способность придать материалу объём, полнейшее отсутствие высокомерия и чванства суть признаки хорошего публициста.

Возможно, нам придётся подождать новую книгу ещё два года. Что ж, не проблема, мы подождём.

Несмотря на мимолётность нашей жизни, спешить нам совершенно некуда.