да как ты смеешь?! «идиот» фёдора достоевского
прозаэссеконтакты
статьи

Да как ты смеешь?! «Идиот» Фёдора Достоевского

Князь Мышкин — герой волны неоромантизма, которая скоро придёт в Россию. Но сам роман читать не будут.

Последнее время на круглых столах нет-нет, да заговорят о прозе «женской» и «мужской». Говорят с румянцем на щеках и под тихое «извините» — боятся обвинений в сексизме. Но примечательно не это.

Не раз уже было замечено, что от героя-мужчины нулевых обозреватели устали. Cколько можно? Ходит по России тридцатилетний белый мужик и ноет, как ему погано.

Мысль во многом верная. Героя давно пора освежить или поменять, от него веет скукой, водкой и копчёной скумбрией. Но героя необязательно изобретать заново! Если уж всё новое — хорошо забытое старое, то популярность может обрести и классический персонаж. Один из явных на то претендентов — князь Мышкин.

Главный герой «Идиота» олицетворяет новую искренность, о которой так часто говорят в последнее время, а его наивность и вера в идеалы прекрасно подходят под метамодернизм. Перечисленные выше признаки — новый виток культуры от гламурного цинизма к эмоциональности, которой нашему поколению откровенно не хватило. Две тысячи седьмой год пролетел незаметно и оставил после себя неприятный коммерческий душок. Исконная эмо-субкультура спряталась в подвалы, вместо сотен тысяч поклонников с ней остались лишь тысячи. Массы выросших подростков соскучились — и с распростёртыми объятиями приняли метамордернизм.

«Идиот» способен переродиться и политически. В десятых извечное противостояние правых с левыми сменило маску: вместо «бонов» и «шавок» на сцену современности вышли марксисты и либертарианцы. Левые разглядят в «Идиоте» критику мещанства и общества потребления. Уж что-что, а на низких персонажей роман богат, правда, Мышкина левым назвать не получится из-за ключевого монолога на приёме у семейства Епанчиных:

«В этом-то вся и ошибка наша, что мы не можем еще видеть, что это дело не исключительно одно только богословское! Ведь и социализм — порождение католичества и католической сущности! Он тоже, как и брат его атеизм, вышел из отчаяния, в противоположность католичеству в смысле нравственном, чтобы заменить собой потерянную нравственную власть религии, чтоб утолить жажду духовную возжаждавшего человечества и спасти его не Христом, а тоже насилием!

Это тоже свобода чрез насилие, это тоже объединение чрез меч и кровь! «Не смей веровать в бога, не смей иметь собственности, не смей иметь личности, fraternité ou la mort, два миллиона голов!». По делам их вы узнаете их — это сказано!

И не думайте, чтоб это было всё так невинно и бесстрашно для нас; о, нам нужен отпор, и скорей, скорей! Надо, чтобы воссиял в отпор Западу наш Христос, которого мы сохранили и которого они и не знали! Не рабски попадаясь на крючок иезуитам, а нашу русскую цивилизацию им неся, мы должны теперь стать пред ними, и пусть не говорят у нас, что проповедь их изящна, как сейчас сказал кто-то…»

Что ж, на любую деталь можно закрыть глаза или быстренько её деконструировать. В конце концов, на либертарианца Мышкин похож ещё меньше: раздаёт деньги как макулатуру, начисто лишён разумного эгоизма и захлёбывается эмпатией. Князь Мышкин. Иллюстрация И.Глазунова (1956)

Князь Мышкин чист даже перед лицом несуществующего ещё равноправия. Он — флагман кризиса маскулинности, который неизбежно приведёт нас к пересмотру роли мужчины в современном обществе.

Понятное дело, ни о каких бумерах и зумерах Достоевский в девятнадцатом веке не думал, он изображал «положительно прекрасного человека», опираясь на христианские добродетели. Но за сто пятьдесят лет наш интерес к религии поугас, искать ответы на вопросы современности с религиозного ракурса согласны немногие. Так что смена фокуса при взгляде на князя Мышкина неизбежна.

Я нарочно не говорю об остальных персонажах романа, потому как они созданы и существуют в романе ради одного Мышкина.

Кстати, о романе — в двадцать первом веке читать его невозможно. Достоевский и сам признавал, что в произведении много лишнего. «Так почикал бы!» — хочется крикнуть Фёдору Михайловичу, но он уже не ответит. Исповедь вечно умирающего Ипполита та ещё мука. Тянет пролистать или пробежаться по диагонали.

На сюжет можно махнуть рукой. Пусть себе ползёт! В конце концов, мы говорим не об интересной истории, а о произведении искусства, которое обычно помимо сюжета (или его отсутствия) отличается ещё и стилем. Увы, читать «Идиота» ради стилистического наслаждения поздно. Разве что, ремесленники от литературы могут изучить нетипичный психологизм героев или повествовательные нюансы. Но читателей от скуки они не спасут.

Не спешите обвинять современного читателя в клиповом сознании. Клиповое сознание — это неспособность дочитать две с половиной тысячи символов, а в «Идиоте» их два с половиной миллиона. Непомерная роскошь для современности.

Если уж князь Мышкин и станет героем неоромантиков, то через фильмы и сериалы. В идеале, конечно, стоит снять новую интерпретацию. Трэшовый «Даунхаус» у нас уже был, пора вильнуть в сторону новой чувственности.

Главное, обойтись без Саши Петрова и Надежды Михалковой.